Факелы ада - Тимур Туров

Петр Семенович Мальцев, серьезный и основательный мужчина сорока трех лет, работавший сменным инженером службы главного механика на «Гидромаше», ездил в контору в разное время, в зависимости от смены, в которую ему предстояло выйти.

Двадцать восьмого августа он должен был заступить на пост в полдень, а закончить смену в девять вечера, так что Петр Семенович вышел из дома в районе десяти тридцати. По дороге выкурил сигарету, да еще задержался у киоска купить газету.

– Эх, народищу-то, – буркнул он, завидев павильон остановки, вокруг которого стояло человек тридцать.

Были тут пенсионеры, собравшиеся в город по каким-то своим загадочным делам, имелись студенты, удравшие из шестого корпуса Политеха после первой пары. Наблюдались также сомнительные опухшие личности, чья жизнь, судя по всему, никак не вязалась со словом «работа».

Петр Семенович не спеша перешел дорогу и с недовольством обнаружил, что стоять будет «не скучно». В скоплении народа обнаружился Николаич, сосед по лестничной клетке, завзятый болтун и любитель котов, коих у него в квартире проживало то ли пять, то ли восемь штук.

Они обменялись рукопожатиями, и Николаич принялся рассказывать нечто очень, по его мнению, занимательное.

– Да-да, – время от времени вставлял Петр Семенович, и большего от него и не требовалось.

– Ох ты, вот и мой! – воскликнул сосед, прервав рассказ на полуслове и, не попрощавшись, умчался к подъехавшему к остановке шестьдесят первому автобусу.

Петр Семенович облегченно вздохнул, но передышка для его ушей оказалась на удивление короткой. Завибрировал спрятанный в кармане джинсовой жилетки мобильник, и выяснилось, что звонит жена.

– Ты еще не на работе? – затараторила она. – Не забудь, завтра мы с тобой вечером идем к Любочке, ты должен отпроситься. И обязательно позвони Денису – что он решил насчет следующего воскресенья…

В этом случае не имелось необходимости даже в поддакивании.

На пятой минуте «разговора» Петр Семенович горестно вздохнул и тут обнаружил, что так отвлекся, что упустил собственную маршрутку.

– Вот чертова баба! – в сердцах произнес он, почти цитируя Гоголя.

– Ты что-то сказал? – спросила жена, на секунду прервав монолог. – А в субботу мы должны сходить в гараж, давно пора разобраться там и выкинуть все ненужное…

Петр Семенович мог ругаться матом, петь «Интернационал», признаваться в любви к Алле Пугачевой или жене Николаича – увлеченная собственной болтовней супруга все равно не обратила бы на это внимания.

Зная, что следующая маршрутка придет не ранее чем минут через пятнадцать, он зашел за павильон остановки и полез в карман за сигаретами. Но тут произошло нечто такое, отчего Петр Семенович впервые за много лет прервал на середине почти священный ритуал прикуривания.

Прямо у стены расположенного неподалеку дома, обычной серой девятиэтажки, вырос светящийся столб размером с поставленную на попа железнодорожную цистерну.

– Матка боска, пся крев… – сказал Петр Семенович, неожиданно вспомнив, как ругался дед, носивший фамилию Ксешинский и по пьяной лавочке любивший вспомнить о «шляхетском гоноре».

На мгновение Петру Семеновичу показалось, что вверху, в небе, мелькнула крылатая фигура, но он отнес это на счет разыгравшегося воображения. А столб загорелся, точно лампочка в миллиарды ватт, и совершенно бесшумно, без малейшего шороха, взорвался.

Тяжелое и горячее ударило Петра Семеновича в грудь и отбросило назад.

Самое странное, что вспышка ничуть не повредила его глазам, и он все видел так же хорошо, как и ранее. И только везением можно было объяснить тот факт, что Петр Семенович врезался в крайне тучную женщину, сбил ее с ног, но сам практически не пострадал.

Некоторое количество ушибов – не в счет.

Главный удар взрывной волны пришелся на павильон, и стальные столбы погнуло, точно они были из мягкого пластика, а заднюю стенку выгнуло, будто парус. Крышу сорвало, и она врубилась в проезжавшую мимо маршрутку – звон стекла смешался с испуганными воплями пассажиров.

Киоск с сигаретами опрокинуло, будто игрушечный, стоявшему перед ним парню придавило руку, и та переломилась, как спичка. Вопли боли и страха, мат и визг тормозов, грохот и лязг – все это на несколько мгновений образовало настоящий звуковой вал, и Петр Семенович ощутил, что прижат к асфальту этим валом.

Страха он не чувствовал, только безмерное удивление – как такое могло произойти с ним?

– Спасите! Спасите! – взвизгнула какая-то женщина, и ее пронзительный голос разбил звуковой вал на осколки, разделил на многие сотни фрагментов: потрескивание пламени, стоны, детский плач.

Петр Семенович тряхнул головой и слез со сбитой им женщины, не забыв пробормотать «извините», как надлежит всякому джентльмену в такой ситуации. Убедившись, что руки и ноги у него целы и что отсутствие боли не является последствием шока, он осторожно встал.

И не особенно изумился, увидев, что там, где из земли вылез световой столб, нет ни воронки, ни даже ямки, зато дом, смутно видимый сквозь поднявшуюся пыль, похоже, лишился большей части стекол в окнах.

– Спасите! Спасите! – продолжала орать женщина, и Петр Семенович машинально посмотрел на нее.

Эффектная дамочка лет тридцати голосила, сидя на асфальте, и было видно, что это просто истерика. Зато лежавшая рядом бабка тупо смотрела на собственную ногу, сломанную в колене, и равномерно моргала.

Петра Семеновича от этого зрелища замутило, и он перевел взгляд в небо.

– Матка боска… – иных слов в этот момент у него не нашлось, поскольку там, на фоне забравшихся в зенит облаков, летел некто с огромными белыми крыльями, но очень мало похожий на птицу.

Петр Семенович был рожден и воспитан в Советском Союзе, в ангелов не верил, и поэтому он решил, что у него галлюцинация. Посему поступил так, как и любой сознательный гражданин на его месте, – закрыл глаза, некоторое время подержал их так, а затем поднял веки.

В небе не было никого.

Окончательно помог прийти в себя некий зажатый в руке предмет, неожиданно забормотавший голосом жены: «Эй, что там такое? Со связью что-то?» Оказалось, что мобильник не только не вылетел из ладони Петра Семеновича во время падения, а все это время исправно функционировал.

– Вот чертова баба… – пробормотал он, решительно отключил сотовый и отправился туда, где двое мужиков оттаскивали с проезжей части раненых: работа, а тем более болтовня жены подождут, если такое дело…

Он-то сам не пострадал, и значит – может помогать.

После того как со сцены убрали остатки «чертежного стола» и погасили очередной конфликт, на этот раз между Наблюдателем и альвом, от магии перешли к делам более приземленным, но от этого не менее важным.

Забравшийся на трибуну толстый Часовщик из «Союза семи» принялся, сопя, рассказывать о том, как они изучали финансовые связи маах’керу по имени Радивой Радич и пытались узнать, почему ему удалось так легко получить кредит на сомнительную со всех точек зрения цель.