Теодосия и Сердце Египта - Робин Лафевер

– Ты можешь проследить за тем типом, который унес вещь, которую забрал у беглеца?

Уилл молча кивнул.

– Только ничего не предпринимай! Просто проследи за ним и узнай, куда он отправился. И, ради всего святого, будь осторожен.

Я схватила Уилла за руку и пожала ее. Он удивленно раскрыл глаза.

– Не связывайся с этими людьми, – добавила я. – Они только что хладнокровно зарезали человека посреди церковной площади. Я даже думать не хочу о том, что они могут с тобой сделать.

– Спасибо, мисс, – ответил Уилл. – Это очень трогательно, что вы заботитесь обо мне. Но это моя территория. Все будет в порядке.

С этими словами он низко пригнулся и исчез с глаз. Генри рванулся было следом за ним, но я ухватила его за пальто и отдернула назад.

– Ты что задумал?

– Пойду преследовать немцев. С Уиллом.

– Выброси из головы. Уилл профессионал и сумеет о себе позаботиться. Ты только будешь ему мешать. А нам с тобой нужно посмотреть, можем ли мы помочь чем-нибудь тому типу.

Генри что-то пробормотал насчет того, что это все чушь.

– Имей в виду, – прошептала я. – Это намного опаснее, чем просто следить за кем-то. Этот тип, как мы уже убедились, настоящий головорез. Если он жив, то может быть очень опасным.

Генри презрительно ухмыльнулся и последовал за мной.

Мы подошли к лежащему человеку. Мое сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди и сбежать от меня, чтобы укрыться в церкви.

Я никогда еще не имела дела с мертвецами, разве что с мумиями, но они не в счет. Слишком уж давно покинули этот мир мертвецы, из которых делали эти мумии.

На соборной площади стояла мрачная, давящая тишина. Не было слышно даже дальнего стука колес по мостовой – словно сама Смерть накрыла это место своими черными крыльями.

– Жутковато, верно? – прошептал Генри.

– Не трусь, – шепнула я в ответ.

Я не знаю, почему мы говорили шепотом, но, наверное, именно так и нужно вести себя в присутствии Смерти.

Вначале я увидела ноги лежащего мужчины, торчавшие из-за угла, за который он свалился. Я придержала Генри за руку, чтобы он не споткнулся о них. Затем медленно двинулась вперед, вдоль этих вытянутых черных ног, к телу. Он лежал неподвижно, лицо его было мертвенно-бледным, словно из человека вытекла вся кровь.

Зато вокруг него была целая лужа крови! И весь жилет беглеца с левой стороны пропитался кровью. Я наклонилась посмотреть, дышит ли он, и мне показалось, что его грудь совершенно не поднимается и не опускается. Дурной знак.

Я робко опустилась на колени рядом с телом и, набравшись храбрости, наклонилась вперед, глядя на кончики усов беглеца – не шевелятся ли они?

Затем я обернулась к Генри.

– Он не дышит…

В этот миг меня за локоть ухватили твердые, сильные пальцы. Я едва не взвизгнула, но удержалась, стиснув зубы, и отодвинулась – но недалеко, потому что лежащий беглец прилип ко мне как пиявка.

Генри обхватил меня, желая оттащить подальше, и тут беглец хрипло произнес:

– Помогите.

Голос его звучал очень слабо, но это слово я хорошо разобрала. Что ж, если этот тип может говорить, значит, он не мертвец. А что это означает? А то, что мы должны помочь ему, кем бы он ни был. Я выдохнула и заставила себя наклониться ближе к лицу беглеца на тот случай, если он еще что-нибудь скажет.

– Генри, – обратилась я к брату. – По-моему, мы проходили мимо полицейского участка на Боу стрит. Ты не мог бы слетать туда и позвать на помощь?

– А ты не боишься, что они подумают, будто это мы его…

– Не надейся. Мы с тобой дети. А дети не нападают на здоровенных прохожих.

Вцепившийся мне в рукав беглец потянул меня к себе и прохрипел:

– Не надо полицию.

– Но из вас кровь хлещет как из ведра! Мы собираемся помочь вам.

– Сом сет хо, – выдохнул беглец.

Черт подери! Теперь он заговорил на каком-то иностранном языке. Неужели не может продолжать на нормальном английском?

– Простите, я не поняла, – сказала я.

Мужчина облизнул губы и сделал второй заход.

– Сомерсет. Хаус. Помощь. Там.

– Сомерсет Хаус? – спросил Генри.

– Да. Это в нескольких кварталах вниз к реке, – пояснила я.

– Я знаю, где это, – отмахнулся Генри. – Но какую помощь мы там найдем? Я думаю, это очень подозрительно, что он не хочет, чтобы мы позвали полицию. И где гарантия, что он не заманивает нас в ловушку?

– Зачем ему нас заманивать в ловушку, если мы пытаемся ему помочь? Между прочим, если его залатают, он сможет рассказать нам, где искать сам знаешь что и почему он огрел Тетли по голове, чтобы завладеть этой штукой.

– Ты рехнулась, если думаешь, что он нам что-нибудь расскажет. У него на лбу большими буквами написано: «Секрет»!

Я повернулась к мужчине, и он снова потянул меня за рукав.

– Третий. Этаж. Общество. Антик… – с усилием произнес беглец и замолчал. Я подумала, не потерял ли он сознание и не случилось ли с ним еще кое-что похуже. Затем мужчина опять зашевелил губами, и я наклонилась ухом к самому его рту, чтобы расслышать.

– Вигмер. Только Вигмер, – он цеплялся за мой рукав и мучительно выталкивал из себя слово за словом. – Скажите… ему. Силы… Хаоса.

Он судорожно вздохнул и не произнес больше ни слова.

Раненый был таким бледным и неподвижным, что я стала опасаться, что он может не продержаться до тех пор, пока мы позовем помощь. Эх, если бы у нас были с собой лекарства и бинты. Хоть что-нибудь, что поможет ему продержаться.

Постойте – а мои амулеты?

Я подняла руку к висевшему у меня под воротничком маленькому амулету-сердечку и сняла его через голову.

– Что ты делаешь? – спросил Генри.

– Пытаюсь спасти его, – ответила я, аккуратно укладывая амулет на сердце пострадавшего.

– С помощью этой дурацкой безделушки?

– Прошу тебя, замолкни. Следи лучше, чтобы это сердечко оставалось на этом месте. Не дай нашему раненому приятелю случайно его сбросить.

– Но все-таки что это? – продолжал допытываться Генри.

– Эх ты, провел полжизни в музее и не знаешь? – раздраженно ответила я. – Это амулет. Он поддержит жизненные силы раненого до тех пор, пока я не вернусь с подмогой.

Я озабоченно взглянула на нашего беглеца. Да, одной магической помощью тут не обойдешься. Я быстро сняла с себя одну из нижних юбок (как удачно, что сегодня для тепла я надела не одну юбку, а две!).