Развод по любви - Натали Лавру

В общем, что-то я устала. А ещё только вторая четверть учебного года началась. Выпускной класс. Филонить нельзя.

Пока я ходила по магазинам, нам под дверь кто-то подбросил пушистого бело-рыжего котёнка, причём уже подросшего, шустрого.

Этот шерстяной наглец, не обратив внимания на пёсий запах из квартиры, прошмыгнул в дверь вперёд меня.

А там Дружок…

— Ой ё! — воскликнула я и ринулась спасать животину.

Дружок, аки коняга, цокая по паркету когтями, погнался за котёнком. Тот, сделав круг по кухне, прошмыгнул в ванную комнату и забился под ванну, где пёс его точно не достанет, ибо узко.

Я, бросив в прихожей сумки и верхнюю одежду, поспешила выгнать Дружка в комнату, а сама нырнула под ванну. Почти с разбегу.

Зря.

Ухо оцарапало неровным чугунным днищем ванны и прижало к черепу, да так сильно, что ни туда, ни сюда.

Зато котейка зыркает на меня горящими глазами и шипит. Будто я его злейший враг, ага.

— А чего ты хотел, дуралей? — пожурила я животину. — Зачем к собаке в дом полез?

— Ур-р-р, — утробно заурчал котёнок и снова зашипел.

Не успела я прикрыться рукой, как острые кошачьи коготки исполосовали мне лицо.

— Ай! — визгнула я, дёрнулась назад, чтобы вылезти, но безуспешно.

Следующие три часа вылились для меня в сущий кошмар.

Вылезти я так и не смогла. Ванну не поднять, не сдвинуть. Тяжёлая, зараза. Чугунная.

Мне казалось, что кожа полностью сдерётся с черепа, если я выдерну её из-под ванны.

Позвать на подмогу Костю — никак. Телефон лежит в прихожей на трюмо.

Засада…

Уже вечером, когда хлопнула входная дверь, я взвыла страдальческим голосом:

— Ко-о-остя-а-а! Спаса-а-ай!

Ванна зазвенела от звуковых волн, да так, что и без того многострадальному верхнему уху стало больно.

— Наташа, ну что у тебя опять? — устало поинтересовался Костя.

— Голова застряла. Вылезти не могу, — призналась я.

— А зачем ты туда полезла? Там же узко!

— За котёнком…

— Каким ещё котёнком? — включил «строгого папочку» он.

— Каким-каким! Ты спасать меня будешь? — заворчала я.

Костя принёс из машины домкрат и вызволил меня, с лицом в кровавую сеточку, из плена. Котёнка мы тоже выудили и посадили эту дикую зверюгу в коробку.

— Да он прошмыгнул в квартиру, когда я возвращалась из магазина. А за ним сразу Дружок. Вот я и… — объяснила я.

— Ты же понимаешь, что мы не можем оставить котёнка себе? — спросил Костя.

— Я и не собиралась, — буркнула ему и провела ладонью по лицу, которое начало чесаться.

Я прошлась по всем квартирам в подъезде и узнала, что животина никому из соседей не принадлежит. Значит, подкинули.

Дом для дикой котейки нашёлся тем же вечером.

Далеко идти не пришлось. Елена Николаевна сжалилась над животиной, а Гуля пообещала, что будет заботиться о кошке, как о родной.

На том и порешили, и обмыли это дело чаем с тортиком, в то время как питомец сделал новоиспечённым хозяевам вонький «сюрприз». Угадайте где? Под ванной!

Две тысячи одиннадцатый год стал годом свадеб.

Эстафету открыли Таня с Димой, которые поженились в марте. Меня назначили подружкой невесты, хотя я до сих пор не очень-то понимаю, в чём заключалась моя роль.

Помимо меня, с Таниной стороны была наша воспитательница из детдома, Нина Алексеевна.

Это была первая в моей жизни настоящая свадьба (наша с Костей скромная роспись не в счёт). А тут — лимузин, кафе, тамада…

Костя покинул празднество прямо из ЗАГСа, сослался на важные дела. Он вообще не хотел идти, я неделю уламывала его поприсутствовать хотя бы в начале. Поэтому в кафе я сидела без пары.

А дальше началась какая-то вакханалия.

Сначала Дима перепил. Из лимузина он едва не вывалился и хромал до входа в кафе, повиснув на невесте.

Тамада в попытках разогреть немногочисленную публику ввернул пошлых конкурсов с бутафорскими мечами между ног, неприличными танцами и прочей лабудой. Не выстрелило. Народец попался слишком зажатый.

Праздник стух.

Таня разревелась прямо при гостях, и мне пришлось утащить её в туалет.

— А ну не плакать! Подумаешь, тамада мудак. Включим музыку и попляшем, — попыталась я приободрить подругу.

— Нет, зря всё. Ты не понимаешь… — всхлипывала она.

— Рассказывай.

— Мы н-не накопили н-на с-свадьбу. Дима взял креди-и-ит… — печально провыла Таня.

— А чего же просто не расписались?

— Я хотела праздника! — будто защищаясь от нападения, выпалила она. — Хоть раз в жизни почувствовать себя красавицей! Принцессой!

— Ну вот, ты в платье… — пожала я плечами. — Чего плакать-то?

— А Дима, видала, как напился?

— Может, от радости? — предположила я.

— Ага. Радости, что нам полтора года кредит платить по пять тысяч! У Димы зарплата всего двадцать. И за аренду квартиры семь… Дима вообще не хотел свадьбу.

— Ох… — вырвалось у меня. Да уж. Особо радоваться нечему. Бедный Дима. Пахать ему теперь от зари до зари.

— А я… Беременна… И скоро стану толстой и некрасивой… — жаловалась подруга.

— А как же твоя учёба? Я думала, вы пока не планируете детей.

— Если бы всё было, как планировали, — нервно вздохнула Таня. — Переведусь на заочку. Чего ещё делать-то?

Таня, как выпустилась из детского дома, больше волонтёрством не занималась. Личная жизнь и учёба отнимали у неё абсолютно всё время.

Она поступила в педагогический университет на учителя младших классов, получала стипендию, которой хватало, чтобы оплатить детский сад Машеньке, её дочке.

А теперь на носу второй ребёнок, нерадужная семейная жизнь и неизвестность.

Когда мы вернулись в зал, Дима уже лежал в отключке на поставленных в ряд стульях, а его мама причитала, что её бедного мальчика обманом заставили подписаться на эту кабалу.

Что ж, в чём-то Димина мама была права. Это Таня, торопыжка, думала, что брак укрепит их с Димой отношения. И совместный ребёнок тоже. Но всё оказалось не так. И кредит на свадьбу станет для них тем ещё испытанием чувств.

Праздник закончился на два часа раньше положенного.

Не так я представляла себе светлый праздник единения семьи.

***