Декабристы-победители - Евгений Шалашов

Посочувствовав младшему братцу, принявшему по дурости императорскую корону, Константин решил: «Ладно, с Мишкой потом поговорю. Сейчас надо людей разместить». Прикидывая, что под свиту лучше занять первый этаж особняка, Константин Павлович подъехал к воротам, показывая жестом – отворяй, мол, пошире – но караульный офицер, чьи эполеты были скрыты под тулупом, равнодушно спросил:

– Кто такие? По какой надобности?

– Открывай, кому сказано, – сквозь зубы выдавил Константин. Решив, что в Москве офицерики совсем одичали – или сумерки мешают разглядеть его лицо, соизволил представиться: – Я – Великий князь Константин, а это моя свита.

Вместо того, чтобы вытянуться по струнке, дежурный равнодушно окинул взглядом Константина, его свиту и сообщил:

– Прошу прощения, Ваше Высочество. Извольте явиться завтра в положенное время. Запись на аудиенцию в караулке.

– Ты что, не понял? – остолбенел от такой наглости князь. – Я – Великий князь Константин, брат императора. Какая аудиенция? Мне нужно срочно увидеть Михаила.

– Хорошо, Ваше Высочество, – поколебавшись, сообщил офицер. – Я доложу.

Появившись минут через пять (свита уже основательно замерзла, а в Великом князе начал закипать гнев), сказал:

– О вашем прибытии доложено. Великому князю – добро пожаловать. Остальные господа, будьте добры подождать снаружи.

Великий князь, пропустив мимо ушей последние слова, кивнул свите и направил коня прямо к воротам, но офицер преградил путь, тем опять унизив наместника Царства Польского:

– Извольте спешиться, Ваше Высочество. А господам сопровождающим, повторяю, ждать снаружи. О них приказа не было.

Рассвирепевший Константин, выхватив шпагу, уже решил брать ворота штурмом, как двор заполнился солдатами. Нижние чины выстроились внутри решетчатой ограды в две шеренги, а какой-то капитан, вытащив саблю, хладнокровно приказал:

– Первая-вторая шеренга – товсь, ружья – на руку!

Константину Павловичу и раньше доводилось видеть наглецов (один, вон, даже на дуэль его вызвал!), но чтобы таких!

– Ты в кого целишь, мерзавец?! – заорал князь.

В ответ на это начальник караула спокойно, будто ему каждый день приходилось брать на мушку Великокняжеских особ, подал новую команду:

– Скусить патрон! Зарядить патрон! Великого князя – в прицел не брать. Цель-с! По остальным, залпом…

И очень скоро прозвучало бы завершение команды, но, к счастью, прозвучал властный голос:

– Капитан Замятин, отставить.

Капитан четко и сразу (но с некой досадой в голосе) продублировал:

– Взвод, отставить! Ружья – к ноге.

К караулке вышел плотный мужчина в форме кавалергардского генерала.

– Здравия желаю, Ваше Высочество. Начальник личной охраны Его Императорского Величества, генерал-майор Пестель, – представился он.

– Генерал, что у тебя за безобразие? – ярился Константин. – Па-пра-шу сей секунд впустить меня и мою свиту к Михаилу.

– Ваше Высочество, прошу вас спешиться и следовать за мной, – спокойно ответил кавалергард.

– Генерал, вы забываетесь! – продолжал гневаться Великий князь, переходя на «вы».

Верный сподвижник Константина Павловича, генерал Карута, направил коня к князю и, смешно пришепетывая, заявил громким шепотом:

– Васе Высочество, да спестесь вы в самом-то деле. Оне ше стрелять будут!

Константин Павлович не увидел в глазах соратников большого желания идти на штурм императорской резиденции… А караул по-прежнему вольготно стоял, прислонив ружья к ноге. Но, заметьте, в каждом стволе уже сидело по патрону. Великий князь не выдержал. Ругаясь по-русски, по-французски и даже по-польски, он спешился.

– Ваше Высочество, – обратился к нему спокойный, как скала, генерал Пестель. – Если вам угодно, можно отправить свиту на постой. Сопровождающих я дам. Правда, свободное место только на другом конце города.

Константин отмахнулся – подождут, мол, и, одарив неласковым взглядом капитана Замятина, повелительно прорычал:

– Ну, генерал, веди.

Константин Павлович не ведал, что это еще не все сюрпризы, уготованные на пути к брату. В вестибюле их остановил новый офицер (и опять-таки всего лишь в чине прапорщика). Прапор, вероятно, не знал Великого князя в лицо. Для него наместник и кавалер был лишь чином с «густыми» эполетами:

– Господин генерал, прошу вас, вашу шпагу!

И требовательно протянул руку.

– Что?! Шпагу?! – завопил Великий князь, вытаскивая оружие из ножен.

Генерал Пестель быстро встал между генералом и прапорщиком, успевшим вскинуть пистолет:

– Господа, успокойтесь. Прапорщик, уберите оружие. Ваше Высочество, отдайте шпагу.

Константин Павлович был уже близок к тому, чтобы наброситься на всех.

– Ваше Высочество, – примирительно сказал Пестель. – Прапорщик имеет список лиц, имеющих право входить с оружием к Его Императорскому Величеству. А вас, к моему величайшему сожалению, в этом списке нет.

– С каких это пор Великий князь должен сдать оружие в доме собственного брата? Я что – военнопленный?

– Ваше Высочество, – терпеливо сказал Пестель. – Вы не только брат Его Величества, но еще и боевой генерал, знающий цену приказам. Список утвержден Его Величеством. Нарушить правило – все равно, что нарушить приказ.

Скрипнув зубами, Константин отбросил оружие в угол. Сжав кулаки, прорычал что-то непонятное, но потом взял себя в руки.

– И что, господа, вы стали бы стрелять в брата императора? – с усмешкой спросил Константин Павлович.

– Простите, я не знал, что вы Константин Павлович, – пожал плечами прапорщик, убирая пистолет.

– А если бы знали?

– Стрелял бы в ногу.

– Да, чудеса, – протянул Великий князь. – Такой охраны даже у батюшки не было. А уж его-то трудно перещеголять.

Генерал-майор Пестель скромно промолчал, подумав, впрочем, что будь у императора Павла такая охрана, не было бы трагедии Михайловского замка. Ну, а заодно и недавней Сенатской площади.

– Прошу вас, – сделал Владимир Иванович приглашающий жест. – Его Величество ждет вас в кабинете.

Внешне спокойный, но клокочущий, как вулкан перед извержением лавы, Великий князь Константин прошел в кабинет младшего брата. «Наглец, молокосос», – думал он, распаляя себя. Едва открыв дверь, уже с порога Константин гневно закричал на брата:

– Мальчишка! Ты что себе позволяешь? Да я тебе уши надеру, dziecko!

Михаил Павлович, сидевший перед большим письменным столом, очень спокойно встал и сделал пару шагов навстречу:

– Як се маш? Простите, с польским языком я не в ладах. Поэтому – здравствуйте, дражайший брат. Рад вас видеть.