Имам Шамиль - Шапи Казиев

Вообще же, представления о том, что горец есть дитя малое и совершенная игра природы, как и горы, его сохраняющие, имели среди офицеров широкое распространение.

«Превесело воевать с этим народом! — сообщал в своих записках комендант Анапы полковник Трегубов.— …Прибыв в Анапу, я разочаровался, узнав о подвигах предшественников моих. Они с такими средствами, какие и я теперь имею (до 2 тысяч войск на бумаге, притом разбросанных по укреплениям и станицам), могли вести войну вот какую: тайным образом, посредством лазутчиков, захватывали у горцев по ночам отары овец, отдалявшихся от аулов к нашей стороне, и едва уносили сами ноги, а потом расплачивались за это слишком невыгодно, кроме потери при этих случаях.

Раздраженные горцы нередко захватывали в плен наших поселян и скотину и не давали работать в поле беспрерывными набегами.

…Чтобы отдалить этих каналий от наших поселений — это другое дело, но для этого надо немного больше сил: с 5-ю или 6-ю стами не суйтесь к аулам. На пути вы наткнетесь на сторожевых, пронзительный крик коих тотчас передается по ущельям, и всадники, как черти, летят к вам со всех сторон.

…Вы видите только дымок, да слышите выстрелы, кусты стреляют, а каждый раз из фронта убыль, конечно, наши ребята тотчас запустят батальный, инда верхушки кустов летят, а уж небу-то достается порядком.

…Не успели вы сказать: „Уж верно досталось!“ — как пропавшая кучка на том же месте. Стоит удивления, как проворно падают эти канальи на землю при появлении дыма из орудия. Ружейного нашего огня они не слишком боятся, наши любят стрелять без прицела, почти всегда вверх. Удивительно ли после этого, что джигеты прогуливаются вдоль цепи, под выстрелами ее, шагах во ста и остаются невредимыми.

…Опять представлен за какие-то неутомимости также в генералы, но это будет слишком часто и потому, думаю, представление не пойдет далеко. Да Бог с ним. Если бы царь знал, сколько я сделал, сблизив к нам непокорных и к какому это поведет результату, то не поскупился бы наградить.

…Горцы после всегдашних неудач начали поговаривать, что я колдун, и потеряли охоту делать набеги. Потом некоторые желали познакомиться со мною. Приехал сначала один из старшин, вот другой, третий, а там и десятками и началась дружба. Я наговорил им всякой всячины и поселил уважение к нам, которого они вовсе не имели, называя нас грабителями. „Твой Падишах — добра, генерал — не добра, ты — добра!“ Толкуйте с ними!..»

Шамиль закладывал основы своего будущего могущества. Фундаментом его были равенство и свобода — то, чего и без проповедей желало большинство народа и что соответствовало требованиям шариата.

Первым делом Шамиль уничтожил сословные различия и лишил знать всех привилегий, уравняв их в правах с остальным населением. Затем он сделал то, с чего в свое время начинал Пророк Мухаммед,— освободил рабов и зависимых крестьян. Это было важнее мобилизации — освобожденные рабы всегда были первыми борцами за свободу. Даже пленные обрели некоторые права и возможность стать свободными гражданами, а дети их получали это право безусловно.

Знать, лишенная прав и какой-либо власти, стала беспомощным посмешищем. Те, кто не успел спастись бегством, выселялись в особые аулы, где им предоставлялась возможность добывать себе хлеб наравне с бывшими рабами и слугами. Более дальновидные сами переходили к Шамилю со своими подданными.

В горах было немало и таких обществ, которые, по своей природной недоступности, вообще не желали признавать чью-либо власть. Шариат, ограничивавший их необузданные нравы, они считали делом слишком обременительным и мюридов к себе не пускали, хотя в походах, суливших добычу, участвовали весьма охотно. Убедившись, что одними проповедями сладить с ними не удается, Шамиль взял в одну руку Коран, а в другую — саблю и сурово проучил самых закоренелых отступников. Остальных он или расселял в другие общества, разрушая их прежние пристанища, или обкладывал такими штрафами, что более ревностных исполнителей шариата уже трудно было сыскать.

Народ вскоре убедился, что новое управление весьма выгодно отличалось от деспотизма ханов. Теперь все были равны, никто никому не кланялся, а единственным обращением стало «Салам алейкум!» — «Мир вам!». Расовые или национальные различия тоже ушли в прошлое. Аварцы, лакцы, даргинцы и множество других народов горной страны стали единым народом — дагестанцами, а национализм был объявлен тяжким преступлением.

Формирующееся государство оказывало все большее влияние на сопредельные области. Даже «мирные» горцы в ответ на требования начальства отвечали, что сделают что-либо, только если имам разрешит. Когда какому-то обществу требовалось построить мост или исправить дорогу, то, испрашивая деньги у царского начальства, они не забывали спросить разрешения и у Шамиля.

Уже первые реформы привлекли к Шамилю такое количество горцев даже из неподвластных ему областей, что для их поселения, как некогда в древней Палестине, предоставлены были покинутые аулы со всеми их землями, а также государственные льготы и пособия.

Из самых преданных приверженцев имам образовал гвардию — подразделения мюридов. Они, в отличие от тарикатских мюридов, более походивших на монастырских послушников, стали самыми деятельными проводниками имамских установлений, примером мужества и отваги в ратных делах.

____________

Предвидя, что в покое его не оставят, Шамиль принялся возводить новую столицу Имамата — крепость Ахульго. Остатки крепости на огромной скале, окруженной глубокими ущельями, и теперь еще поражают своей грандиозностью. Тогда же твердыня Ахульго (Призывная гора) считалась и вовсе неприступной. Мощные защитные сооружения, обустроенные пещеры и подземные ходы, многоярусные боевые укрепления строились лучшими мастерами под руководством наиба Ахбердилава, Сурхая и искусного военного инженера чеченца Хаджи-Юсуфа, изучавшего премудрости фортификации в Египте и Турции. На самом деле Ахульго состояло из двух скал, разделенных узким ущельем реки Ашильтинки. Столицу возвели на Новом Ахульго. Старое Ахульго, разрушенное генералом Фезе два года назад, тоже было укреплено и защищено глубоким рвом и завалами.

Жена Шамиля уже не справлялась с разросшимся хозяйством имама. Двое непоседливых сыновей и непрерывные визиты многочисленных гостей превращали ее жизнь в сущую каторгу. К тому же гимринцы роптали, что Шамиль предпочел жену из другого аула. Шамиль решил взять вторую жену. Гимринка Джавгарат ладила с первой женой имама, помогала ей с детьми, а вскоре и сама родила сына. Мальчика назвали Саидом.

Когда новая столица была более-менее обустроена, Шамиль перевез в Ахульго свою семью. Примеру имама последовали и его сподвижники. Даже большая библиотека Шамиля была привезена в Ахульго и помещена в специальном подземном хранилище.

Сплочение горских народов в единое государство открывало новые военные перспективы. Шамилевские стратеги задумывали походы в ханские владения, а пути сообщения между царскими крепостями стали небезопасны.