Игрушка Двуликого - Василий Горъ

Корен, наставник рода Максудов, нервно сглотнул и склонил голову в жесте признания вины:

– Я…

– Надеюсь, что остальные ваши айти’ары не осрамят памяти своих предков…

…Добрые две трети дороги до сарти рода Гатран Этерия Кейвази потрясенно молчала. А когда из-за башен Уаттах и Царран показалось их Орлиное Гнездо, поравнялась со мной и тихонечко спросила:

– Откуда в нем это? Он ведет себя так, как будто за ним – не один десяток поколений благородных предков!

Я, продолжавшая мысленно проклинать местные традиции, из-за которых Кром, а вместе с ним и я почти безостановочно мотались по всему Шаргайлу, вместо того чтобы наслаждаться обществом друг друга, равнодушно пожала плечами:

– Понятия не имею…

– Может, он жрец Двуликого? Или вообще Хранитель Серпа Душ[113], вышедший в мир, чтобы…

Я чуть не расхохоталась. В голос.

– …взойти на эшафот, спасая какую-то там баронессу?

Кейвази вытаращила глаза и по-мальчишески почесала затылок:

– Ну да, об этом я не подумала… Ну хорошо, тогда просто жрец…

– Он не жрец… – буркнула я. – Совершенно точно…

Леди Этерия заглянула мне в глаза и, видимо, почувствовав, что моя уверенность зиждется на знании, развела руками:

– Остается одно: он – бастард. Только вот чей?

Бастард мой муж или не бастард, меня не волновало – до нашего ухода из Шаргайла оставалось всего четыре с половиной десятины, и я сходила с ума из-за каждого мгновения, прожитого порознь с мужем.

Увы, мое молчание Этерию только раззадорило – минуты полторы-две она сравнивала Меченого с самыми рослыми дворянами Вейнара, а когда мы вошли в распахнутые настежь ворота, сдалась:

– Нет, не похож. Ни на кого… Может, он вообще не вейнарец?

Отвечать я не стала – во-первых, не знала, а во-вторых, видела по выражению лица аннара рода Гатран, что оба его айти’ара уже на подходе. И что нам, гостям, требуется соблюдать тишину.

Кейвази вздохнула, с силой дернула себя за лахти и сделала еще одну попытку:

– Для принятия верного решения требуются ум, знания и жизненный опыт. Ни того, ни другого, ни третьего у черного[114]быть не может, а твой муж умудряется находить единственно верный выход даже там, где его нет! Как?!

Я посмотрела на Крома, успевшего занять свое место среди аннаров, и вспомнила, чем закончилось недавнее Обретение:

…Заставив Корена, ниер’ва рода Максудов, признать свою вину, Кром не успокоился – царственно повернулся лицом к Расколотой Скале и вопросительно изогнул бровь.

Диртас, и без того пребывавший на грани бешенства, гневно сжал кулаки и зарычал:

– Что?!

– Я не слышу твоего Слова, аннар!

– Какого, к Дээту, слова?!

– Я, баас’ори’те, хочу знать, как ты, старший отец рода Максудов, накажешь своего щенка за поступок, не подобающий хейсару!

– А’дар не запрещает вызывать на поединок ни майягардов, ни шшат’или, ни баас’ори’те! – чуть не лопаясь от бешенства, прошипел Расколотая Скала.

– Вызывать кормящих матерей и детей до пяти лиственей он тоже не запрещает, однако никто из нас этого почему-то не делает…

– Изгир был в сво…

– Изгир Шакал!!! – отчеканил Кром. – Я ДАЛ ЕМУ ИМЯ!

– Изгир Шакал вызывал тебя, а ты – воин!

Глаза Крома снова полыхнули Тьмой. Да так сильно, что Диртас слегка побледнел.

– Ни один воин, УВАЖАЮЩИЙ СЕБЯ и СВОЙ РОД, никогда не вызовет на поединок того, кто еще не оправился от ранения. Ибо добивают ТОЛЬКО ВРАГОВ! Твоего щенка я вижу в первый раз и просто не мог вызывать в нем ТАКУЮ ненависть. Получается, что кто-то в твоем сарти настолько сильно хочет пролить мою кровь, что внушил это желание и этому мальчишке! Скажи, аннар, ты готов назвать мне имя этого человека?!

Расколотая Скала вымученно улыбнулся:

– Ты – баас’ори’те, Кром! И мы гордимся тобой так же, как и все остальные хейсары…

По губам Крома скользнула насмешливая улыбка:

– Что ж, из твоих слов следует, что Изгир захотел этого сам… И то, что я имею право на его жизнь… Шакал?!

– Да, баас’ори’те? – обреченно отозвался мальчишка.

– В первый день жолтеня ро’ори уйдут в свой первый набег. Ты – останешься. И отправишься в рей’н’и’ол. Если за год службы Бастарзу ты сможешь доказать увею, что достоин уважения, то он даст тебе новое имя. Если нет – заберет твою жизнь и заставит твоих сородичей забыть твое имя… Ты меня услышал?

– Да, баас’ори’те…

– Отлично! Тогда здесь – все…

– Мэй, ты меня слышишь? – требовательно дернув меня за рукав, зашипела Этерия Кейвази. – Кром, названный шшат’или всего несколько дней тому назад, сначала заставил аннаров считать себя равным, потом забрал у Максудов жизнь их сородича и походя дал мальчишке шанс на нормальную жизнь! Ну, и как он мог до этого додуматься?!

Я кинула взгляд на лицо мужа и улыбнулась:

– Его ведут Боги…

Пятый день четвертой десятины второго травника

…Всарти Ракташей мы, Аттарки, явились самыми последними. И явно не просто так – последние полтора перестрела до него мы не шли, а тащились. Однако эффекта, на который рассчитывал Тарваз, не получилось – когда он занял свое место среди аннаров и величественно мотнул головой, давая знать, что готов к началу церемонии, большая часть старших отцов уже смотрела не на него, а в створ ворот. Вернее, чуть дальше – на перекресток улицы Сгоревшей сосны и Безымянного переулка, по которому, покачиваясь, шел окровавленный айти’ар, несущий на руках изломанное тело своего товарища.

Рвануть ему на помощь мне не дали – когда я отодвинул в сторону аннара Оноирэ и качнулся вперед, в меня вцепились Каменная Длань, увей и кто-то там еще и зашипели:

– Куда?!

– Не надо!

– Не помогай!!!

Я потерял дар речи – судя по бледному как полотно лицу айти’ара и по его нетвердой походке, ранен он был довольно серьезно и двигался на одной силе воли!

– Да, но… – стряхнув захваты, возмущенно начал я. И понял, что стараюсь зря – в глазах стоящих вокруг меня мужчин горела непогрешимая уверенность в том, что дойти до сарти юноша обязан сам!