Драконы Весеннего Рассвета - Трейси Хикмэн

Она видела, как переглянулись рыцарь Маркхэм и рыцарь Патрик. В Ордене Короны эти двое были самыми старшими. Оба – замечательные бойцы, ничем не запятнавшие своей чести. Оба мужественно бились на стенах Башни Верховного Жреца. Почему Гунтар не избрал одного из них, как она ему и советовала?..

Вот поднялся Патрик, и лицо его было угрюмо.

– Я не могу этого принять, – сказал он негромко. – Госпожа Лорана – доблестная воительница, но командовать на поле боя ей еще ни разу не доводилось…

– А тебе, юноша? – невозмутимо поинтересовался Астинус.

Патрик залился неудержимым румянцем:

– Тоже нет, но я – это совсем другое дело! Она – жен…

– Да будет тебе, Патрик! – засмеялся рыцарь Маркхэм. Это был беззаботный и жизнерадостный молодой человек, полная противоположность суровому и серьезному Патрику. – Шерсть на груди еще не означает полководческого таланта, – продолжал он. – Право же, нашел, о чем волноваться! Это политика, и Гунтар, я считаю, поступил мудро.

Настал черед Лоране краснеть – она знала, что молодой рыцарь был прав. Все верно: надо же дать время Рыцарству перестроить изрядно потрепанные ряды, а Гунтару – покрепче усесться в магистерское седло…

– И все-таки это неслыханно! – не сдавался Патрик. Он старался не смотреть Лоране в глаза. – Я уверен, что Мера не допускает женщин даже и ко вступлению в Рыцарство…

– А вот и ошибаешься, – спокойно заявил Астинус. – Прецедент есть. Во время Третьей Войны с драконами молодая женщина, потерявшая отца и братьев, была посвящена в рыцари. Впоследствии, став Рыцарем Меча, она с честью погибла в бою, и братья-Рыцари оплакали ее гибель.

Эти слова сопроводила глубокая, тишина. Государь Амозус выглядел до крайности смущенным, – замечание Маркхэма насчет шерсти на груди едва не загнало его под стол. Астинус холодно взирал на юного Патрика. Маркхэм вертел в руках бокал, поглядывая на Лорану и улыбаясь. После короткой внутренней борьбы, вполне отражавшейся на его лице, Патрик угрюмо сел.

Рыцарь Маркхэм высоко поднял бокал:

– За нашего Главнокомандующего!

Лорана не ответила на тост. Итак, она командует. Но чем?.. – спросила она сама себя с горечью. Разбитыми остатками Соламнийских Рыцарей, не пустивших драконидов в Палантас?.. Из нескольких сотен, прибывших сюда на кораблях, в живых осталось едва пятьдесят. Да, они победили… но какой страшной ценой! Око Дракона погибло, а от Башни осталась груда развалин…

– Да, Лорана, – сказал вдруг Астинус. – Тебе придется собирать обломки и строить все заново.

Она испуганно вскинула голову: этот странный человек читал ее мысли!

– Но я не хочу… – непослушными губами пробормотала она.

– Полагаю, ни один из нас, сидящих здесь, не хочет, чтобы то, что происходит теперь на свете, происходило, – довольно ядовито заметил Астинус. – Но коли уж война началась, каждый должен сделать все, что в его силах, для победы.

Он встал. Палантасский Государь, полководцы и Рыцари сейчас же почтительно поднялись. Одна Лорана осталась сидеть. Она смотрела на свои руки, лежавшие на столе, и, чувствуя взгляд Астинуса, упрямо не поднимала глаз.

– Тебе непременно нужно идти, Астинус? – в голосе Амозуса прозвучала жалобная нотка.

– Непременно. Моя летопись не должна прерываться. И так уже я слишком долго отсутствовал… У вас же еще много работы, причем в основном рутинной и скучной. Я вам больше не нужен. У вас есть вождь…

И он указал рукой на Лорану.

– Что?.. – краем глаза она все-таки заметила его жест и наконец подняла голову. Она посмотрела на историка, потом на Государя: – Я?.. Вы что, шутите? Меня назначили всего лишь командующим Ры…

– Что дает нам полное право вручить тебе командование палантасским войском, – сказал Государь. – И, коль скоро Астинус тебя рекомендует…

– Не так, – перебил Астинус. – Я никого не рекомендую. Я не вмешиваюсь в ход истории… – Тут он вдруг осекся, и Лорана с изумлением увидела, как в кои веки раз дрогнула бесстрастная маска, выдавая сожаление и глубокую боль. – Я стараюсь не вмешиваться в события. Но иногда даже я совершаю промахи… – У него вырвался вздох, и маска вновь вернулась на место: – Я сделал то, зачем приходил сюда. Я напомнил вам кое-что из прошлого. А уж пригодится это вам в будущем или не пригодится…

И он направился к двери.

– Погоди! – вскакивая, крикнула Лорана. Шагнув следом за ним, она едва не споткнулась, встретив его холодный, суровый взгляд. Она налетела на этот взгляд, точно на глухую каменную стену. – Погоди, – повторила она. – Ты… видишь все, что случается в мире? Видишь так, как оно есть?

– Да.

– Значит, ты можешь сказать нам, где стоят драконидские армии, что они собираются…

– Ты знаешь об этом ничуть не хуже меня.

И Астинус вновь повернулся к двери…

Лорана быстро обвела взглядом комнату. Государь и полководцы с улыбкой наблюдали за ней. Да, она снова вела себя, точно капризная, избалованная девчонка… но кое-какие вопросы ей все же следовало разрешить. Астинус был почти уже у двери; слуги спешили распахнуть ее перед ним. Вызывающе глянув на остальных, Лорана выскочила из-за стола и быстро пересекла мраморный пол, нещадно путаясь в длинных, мешающих юбках. Астинус услышал ее шаги и чуть задержался на самом пороге.

– Я должна задать тебе всего лишь два вопроса, – подходя к историку, тихо сказала она.

– Да, – сказал он, вглядываясь в ее зеленые глаза. – Один – у тебя в голове, другой – в сердце. Задай первый из них.

– Есть ли еще на свете хоть одно Око Дракона?

Мгновение Астинус помедлил. И вновь Лорана увидела боль в его взгляде, и лицо, которого не касалось текучее время, вдруг постарело.

– Да, – сказал он наконец. – Существует. Это я вправе тебе открыть. Одно Око еще существует, но не в твоих силах разыскать его и использовать. Так что лучше оставь эту мысль.

– Оно было у Таниса, – настаивала Лорана. – Означает ли это, что он его потерял? Где… – голос ее дрогнул – это был второй вопрос, вопрос ее сердца. – Где он?..

– Я сказал: оставь эту мысль.

– О чем ты?..

Лорану проняла дрожь – таким морозным холодом повеяло на нее от этих слов.

– Я не предсказываю будущего. Я вижу лишь настоящее – по мере того, как оно превращается в прошлое. Я вижу все с самого начала времен. Я видел любовь, которая в своем величии самопожертвования дарила миру надежду. Я видел любовь, которая пыталась превозмочь гордыню и властолюбие – и не могла. Ее поражение бросило на мир лишнюю тень, но это лишь тучка, ненадолго затмившая солнечный лик. Солнце, имя которому Любовь, светит по-прежнему… Видел я и любовь, затерявшуюся во тьме, любовь, доставшуюся недостойному, потому что любящий – и равно любящая – так и не смогли разобраться в своем собственном сердце…