Загадать желание - Ольга Кай

Дед Мирон, местный знахарь, наведывался каждый день. Благодаря его мазям рана чужака очистилась и стала понемногу затягиваться коркой. Тоська, младшая Марьина дочка, повадилась у постели чужака сидеть и, так как он много говорить не мог, девочка показывала ему своих кукол, сшитых из старого тряпья, да сказки рассказывала. Мать сперва гоняла ее, потом решила – пусть: и девочка при деле, и гостю их не так скучно будет лежать.

Все бы ничего было, вот только муж… С того утра, как Марья чешую нашла, он ходил сам не свой, и женщина частенько видела, как собираются мужики у соседского дома, и как Павел им что-то рассказывает, поясняет.

«Не к добру это, – вздыхала женщина. – Как бы кровь не пролилась»…

Она все сомневалась: предупредить гостя об этих разговорах, намекнуть ему, что небезопасно тут? И сама себя останавливала – стоит ли? Все равно ведь слаб совсем, не уйдет далеко. А потом поняла, что тот и так все знает: серая гадючка из подполья ползала на соседский огород и пряталась там за кустарником все время, пока мужики разговаривали. Наверняка после незаметно разговоры эти хозяину передавала…

Однажды змею все-таки заметили. Марья в огороде копалась, когда увидела, как Павел к кустарнику с лопатой идет – осторожно, словно подкрадывается.

– Не надо! – крикнула.

Муж не обратил внимания. Лопата опустилась, с хрустом рубанув по корням.

– Все, – Павел выкинул из-под куста располовиненную гадюку. – Сдохла.

В доме Тося все так же играла со своими куклами на полу подле лежанки, а чужак, отвернувшись, неподвижно смотрел в стену.

Вечером Мирон-знахарь зашел, как обычно, слушал сердце и дыхание больного, рану осмотрел, заглянул в глаза…

– Не нравишься ты мне сегодня, – задумчиво пробормотал старик. – Ну-ка, где болит?

За окном было темно. Дети спали, муж еще не вернулся. Марья штопала рубашку в углу у печи, но, услышав голос Мирона, подняла голову. Налетевший ветер качнул занавески, и задрожал, словно от холода, огонек стоящей на столе свечи.

– Тут, – чужак коснулся груди, царапнул ее пальцами, словно хотел вынуть, выцарапать собственное сердце. – Горячо…

– Тут и должно быть горячо, – усмехнулся Мирон. – Вот когда совсем не будет болеть – значит точно, умер. А пока жить будешь…

И, наклонившись, что-то шепнул ему на ухо.

– Да, знаю, – хрипло отозвался чужак. – Спасибо.

Павел долго не возвращался. Марья устала ждать мужа и легла спать, но уже за полночь разбудил ее какой-то шум в горнице. Выбравшись из постели, завернувшись в теплый платок, женщина вышла из комнаты и увидела в полутьме едва освещенного луной помещения чей-то силуэт. Едва не вскрикнула, но – узнала.

– Уходишь?

– Да, – отозвался чужак. – Пора.

– Погоди, я тебе еды соберу.

Запалив лучину, женщина быстро сложила в узелок домашних пирожков, полхлебины… Потом вспомнила, что так и не вернула хозяину найденные чешуйки.

– Себе оставьте, – ответил чужак, когда Марья вынесла на ладонях поблескивающие перламутром кругляшки. – За эту чешую и городской лекарь, и ювелир хорошие деньги предложат. А вам дочери свадьбу играть… Пригодится.

Под утро в горницу ввалились мужики во главе с Павлом. С топорами да вилами бросились к лежанке, изрубив ворох сложенных Марьей одеял, и лишь потом рассмотрели, что под одеялами никого-то и нет. Долго ругались, собирались по следу пойти, лес прочесать, но дальше угроз дело не пошло.

А змеевы чешуйки Марья от мужа припрятала и после свадьбы дочери отдала. На счастье.

* * *

Ветер стих внезапно. Белые хищники упали в снег и застыли невысокими сугробами. Над головой развернулось темное зимнее небо с редкими огоньками звезд и яркой половинкой луны.

Ровное поле, полоса леса вдалеке.

– Где это мы? – шепотом спросила Алина.

Вокруг было тихо, даже слишком, и стоило немалых усилий набраться смелости и нарушить эту тишину.

– Леон! – закричала я. – Максим! Арис!

Ответа не было, только что-то треснуло в лесу. Схватив подругу за руку, я потянула ее вперед.

Лес то отступал дальше, то подбирался вплотную к ровной белой ленте засыпанной дороги. А потом впереди показались домики. Сначала мы думали, что деревня спит, но… над крышами не поднимался столбиками дымок, не слышно было собачьего лая. Ничего, кроме скрипа снега под нашими ногами.

– Там никого нет, – Алина остановилась, потянула меня за руку. – Может, не пойдем?

Я рассеянно огляделась. Мороз крепчал, и другого убежища, кроме пустующих домов, поблизости не было.

– Если не спрячемся где-нибудь, то просто замерзнем.

Ночевать в оставленном людьми поселке, не хотелось, но иного выхода я не видела.

Забираться вглубь деревни мы побоялись. Домик – второй с краю, опрятный, с заметенным сугробами двориком и невысоким плетнем, показался вполне безобидным. Двери, окна не заколочены, никаких зловещих меток. Просто дом – чистый, обжитый. В темных комнатках – вещевые сундуки, на кроватях – одеяла, штопаное покрывало с кисточками на лавке, глиняная посуда у печи. И все же чего-то не хватало, каких-то вещей, которые нужны постоянно: не висели тулупы на крючках у двери, не стояли в ряд под стеной валенки, и пустовали полки неплотно закрытой тумбочки. Словно хозяева уходили впопыхах и забрали только самое необходимое.

– Странно это… – Алина провела рукой по столешнице, покрытой тоненьким слоем пыли, похожей на иней. – Интересно, почему они уехали?

– Мне бы не хотелось, чтобы какая-нибудь страшная тайна испортила нам ночлег, – я осторожно положила рюкзак на лавку, подошла к холодной печи. – Надо поглядеть дрова в сарае. Затопим, погреемся.

– Может, не надо? – Алина с опаской выглянула в окно и, резко отпрянув, прошептала: – Жень, они здесь! Эти… звери.

И правда. Странные белые существа бродили недалеко от ограды, их силуэты казались призрачными, словно сотканными из снежной пороши. Теперь можно было разглядеть, что эти твари больше похожи на лис, чем на собак, но слишком уж крупные.

– Что за чертовщина?..

– Не чертыхайся! – строго напомнила Алина.

Тем временем на улице показалась белая фигура. Дорожный плащ, капюшон широкий, тень закрывает лицо. Человек шел навстречу снежным лисам уверенно, словно не видел перед собой ничего необычного. Он приближался, а призрачные существа беспокойно мели хвостами и вдруг рассыпались блестящей пылью. Человек развернулся, подошел к калитке. Лица его по-прежнему видно не было, но походка и движения казались настолько знакомыми, что мы с Алиной одновременно озвучили нашу догадку:

– Леон!

Да, это он. Высокие сапоги, меч приподнимает полу плаща… а плащ этот почему-то белый, и его складки снежным серебром переливаются в лунном свете.