Соло на троих - Ника Сафронова

К вечеру я засобиралась домой.

Мы только что подкрепились легким, почти диетическим ужином, который сервировали на полу перед разожженным камином. Сыр. Нарезанные дольками помидоры. Мясной рулет из ресторанной кулинарии. И мягкий лаваш с кунжутом.

Всеволод еще допивал свой чай, лежа в позе султана на пушистом ковре. В его ногах, тарахтя от удовольствия, как трактор, валялся Самсон. А я уже переодевалась в свое вчерашнее платье.

– М-м, – многозначительно приподнял брови Сева, – хочешь после ужина немного пройтись?

– Хочу, наконец, добраться до дому.

Тогда он встал и снова протянул мне мобильник.

– Скажи, Ирка настаивает на второй ночи.

– И не подумаю! Кто собирался выехать пораньше?

– Кто?

– Некто! По фамилии Лихоборский.

– Опять он! Ну ты подумай! Наплюй на него, звони!

Пришлось мне пойти на уступки.

Так мы и провели на Севиной даче целые выходные.

Перед сном мы еще смотрели стереофильм, снятый по сценарию и при непосредственном участии Севы еще со времен студенчества. Позже он был смонтирован и приукрашен спецэффектами уже на деньги фармацевтической фирмы.

Все воскресенье Сева учил меня кататься на горных лыжах, доставив к подъемнику, который находился в полутора километрах от дома.

Я падала в снег. Теряла на склоне то палки, то лыжи. Мерзла. Ругалась. Пила капучино в кафе у подножия. И лишь поздним слякотным вечером наконец очутилась у родного подъезда.

Всеволод, который вышел из машины меня проводить, скептически осмотрел мое многоэтажно-блочное жилище.

– Ты здесь живешь?

– А что? Это тебе не в хрущевке какой! – ответила я полным задора голосом. – Сам-то куда сейчас поедешь? На Рублевку?

– Нет, я в центре живу.

– А поконкретней…

– На Чистых прудах. Недалеко от «Табакерки».

– Да ну! И как? Табаков-то небось не вылезает от тебя?

– Мы не знакомы, – Всеволод категорически не поддерживал моего шутливого тона. – Ты поедешь ко мне?

Я опешила. Вопрос застиг меня врасплох.

– Да куда же?.. Я не могу так спонтанно. Мне на работу с утра… – начала рассеянно мямлить я. Хотя в следующую минуту уже готова была согласиться.

Но он сам неожиданно пошел на попятную. То ли передумал, то ли решил, что слишком торопит события.

– Ладно, тогда я поехал, – сказал он, расставляя руки для заключительных объятий.

Я готовилась к этим словам все вчерашнее утро. Весь сегодняшний день. Всю дорогу, что мы добирались от Севиной дачи до дому. И все равно оказалась не готовой услышать их.

Я обхватила его с таким жаром, будто он собирался впрыгнуть не в «Лексус», а в БТР. И ехать не на Чистопрудный бульвар, а в самую горячую точку планеты.

Всеволод сомкнул у меня за спиной свою куртку, точно взял в плен. Легонько поцеловал в макушку.

– Не скучай! Я позвоню тебе завтра.

На набережной, куда меня занесло волею судеб, я оказалась в восемь утра.

Сама не пойму, зачем было вскакивать ни свет ни заря. Просто что-то меня разбудило, и я больше не смогла сомкнуть глаз. Поворочалась, больше для проформы, потом встала, потихоньку собралась, пока весь дом еще спал. Выпила кофе и поехала на работу. Было еще так рано, что я решила не делать пересадки. Лучше пройтись пешком.

Вылезла на Китай-городе и побрела каким-то изломанным маршрутом в сторону офиса. Здесь на набережной, как нигде в городе, чувствовалось приближение весны. Река взломала лед, и потесненные глыбы уже медленно-медленно двигались вниз по течению.

Идти было не слишком приятно – то скользко, то слякотно. Но утренний воздух бодрил, прочищал мозги от всяких дурно пахнущих мыслей. Например, от мысли о том, какой будет моя встреча с Полиной. Еще вчера я беззаботно вкушала яблоко нашего с ней раздора. Не думая ни о постигшем ее разочаровании, ни о том, какими будут последствия.

Сегодня я тщетно пыталась найти слова оправдания. Все было бы не так страшно, если бы не Полин максимализм. Уж мне ли не знать! Эта ненормальная наверняка втемяшила в свою голову, что Лихоборский – ЕЕ мужчина. Она рождена, чтобы быть с ним, и ни с кем другим. Даром, что ли, сызмальства воротила нос от всяких там легкомысленных увлечений? По мелочам не разменивалась. Ждала большого и светлого.

И похоже, все-таки дождалась. Только что же теперь делать мне? Как объяснить подруге, что «ее большое и светлое» заставляет биться быстрей и мое сердце тоже?

Свернув с набережной, я угодила в плотный поток трудоустроенных москвичей. Пока пробиралась, обдумывала свой приблизительный текст.

Начну так: «Полина! Ласточка моя…» Нет, пожалуй, «ласточка» – это лишнее, фамильярничать тут ни к чему. Просто: «Полина, ну зачем тебе этот Лихоборский? Он же совсем не такой, как ты думаешь! Это животное! У него один секс на уме. Ты бы видела, что он вытворяет в постели!»…

Тут я в своих измышлениях сделала остановку. Во-первых, у меня как-то странно заныло внизу живота. А во-вторых, я поняла, что Полину от этой тирады увезут в институт Склифосовского.

Так ничего и не придумав, я вошла в пахнущее известкой парадное. Миновала вертушку, сунув под нос дремлющему старичку-вахтеру свой пропуск. Пошла по ступенькам наверх. Коридоры НИИ в этот час были непривычно пусты. Как правило, все местные бизнесмены прибывали на работу не раньше десяти.

Остановившись возле нашей двери, я вставила ключ. Но, как ни странно, повернуть не смогла. Попробовала еще раз. Не вышло. Складывалось впечатление, что изнутри в скважине тоже торчит ключ. Какого черта? Кому понадобилось запираться в офисе? Даже если предположить, что кто-то из девчонок приехал сюда раньше меня.

Я требовательно побарабанила в дверь и приложилась ухом. Ни гугу. Дернула посильней. Еще попробовала стучаться. Даже вспомнила действенный метод слесаря по делу Астаха, но все закончилось лишь гулким хрустом моего голеностопного сустава.

Наконец, когда я уже собиралась призвать на помощь Карла Борисыча, из-за двери послышался слабый голос.

– Кто там?

– Свои! – волнуясь, припала я к двери.

Я пока еще не определила, что за существо засело в нашем офисе (или хотя бы какого оно пола), но упускать возможность попасть на работу было нельзя.

– Оксанка, ты? Тьфу ты, пропасть!

– Чижова, что у тебя с голосом? С бодуна, что ли?

– Погоди, сейчас открою…

Ирка открыла совершенно заспанная. Волосы всклокочены. Взгляд не пойми куда – то ли на Кавказ, то ли на нас. Красноречивая замятина во всю щеку.