Чему не бывать, тому не бывать - Анне Хольт

Тронд сел на кровать. Тело было напряжено, спина прямая, как будто он не верил, что мебель может его выдержать. Он вцепился в матрас обеими руками.

— И что вы услышали? — дрогнувшим голосом спросил он.

Ингвар сунул руку в нагрудный карман и вытащил запечатанную сигару, покрутил футлярчик.

— Много всего, — негромко ответил он. — Там по-прежнему жили птицы. Они гнездились в саду с тех пор, как мы въехали в этот дом молодоженами много лет назад. Нам было по двадцать лет. Сначала мы его снимали, потом купили. Птицы пели. — У него внезапно перехватило дыхание. — Они пели, — повторил он громче. — Как всегда. И среди этого щебета я слышал... Я слышал Трине. Мою дочь. Я слышал, как она, трехлетняя, звала меня и плакала в три ручья, потому что упала с качелей. Я слышал, как кубики льда стучали о стакан, когда жена приносила мне чего-нибудь выпить. Смех Трине, когда она играла с соседской собакой, стал таким отчетливым, что я подумал, будто смогу услышать шипящий звук от гриля тем поздним вечером, и... внезапно я почувствовал их запах. Моей жены. И моей дочери. Я открыл глаза. Это был наш сад. Это был сад, полный лучших моих воспоминаний. Конечно, я не мог никуда переехать.

— Вы до сих пор там живете?

Тронд немного расслабился. Спина согнулась, локти лежали на коленях.

— Нет. Но это уже другая история. — Ингвар коротко рассмеялся и вернул сигару в карман. — Потом будут новые истории. Всегда бывают новые истории, Тронд. Такова жизнь. И в промежутке ты должен отвоевать эту комнату. Дом. Место. Это все твое. И все это наполнено хорошими воспоминаниями. Помни о них. Забудь тот ужасный вечер.

Тронд поднялся, выпрямился, все еще в сомнении покачивая головой из стороны в сторону. Потом слабо улыбнулся:

— Вы хороший человек.

— Большинство полицейских хорошие люди.

Молодой человек продолжал улыбаться. Осмотрелся в последний раз и направился к двери. Тронд Арнесен был наконец готов идти.

Он прошел половину расстояния до двери, остановился, сделал еще шаг вперед, потом повернулся и подошел к ночному столику с левой стороны кровати. Выдвинул маленький ящик, медленно и неуверенно, как будто ожидал найти там что-то пугающее.

— Вы сказали, что здесь ничего не меняли? — спросил Тронд. — Просто сделали уборку? Ничего не трогали?

— Нет. Здесь ничего. Мы забрали некоторые бумаги, компьютер, конечно, как и предупреждали, и...

— Но отсюда — ничего не брали?

— Ничего.

— Мои часы. Они лежали на ночном столике. И книга.

— Что?

— У меня есть часы для водолазов. Тяжеленные такие. Я не могу в них спать, поэтому всегда кладу их сюда по ночам. — Он постучал пальцами по ночному столику.

— Но ты не спал здесь! Ты был у брата на...

— Именно, — оборвал его Тронд. — Форма одежды — парадная, не мог же я явиться в смокинге и с этими огромными часами из черной пластмассы. Поэтому я оставил их...

— Ты уверен? — спросил Ингвар резко.

Тронд Арнесен повернулся к нему, и Ингвар услышал раздражение в его голосе, когда тот сказал:

— Книга и часы лежали здесь. На ночном столике. Вибекке... — Когда он назвал ее по имени, раздражение в голосе исчезло. — Вибекке этого не переносила, считала, что в спальне не должно быть книг. Разрешала мне брать только одну, которую я сейчас читаю. Последний роман Венке. Я прочитал половину. Книга лежала здесь.

— Да, понятно... Но мне придется спросить еще раз: ты абсолютно в этом уверен?

— Да! Часы мне очень нравятся. Это подарок Вибекке. В них тысяча всяких функций. Я бы никогда...

Он осекся и рассеянно затеребил мочку уха. По лбу разливалась еле заметная краснота.

— Я могу, конечно, ошибаться, — вяло сказал он. — Я не знаю точно, я...

— Но тебе кажется, что ты помнишь...

— Я помню... Книгу я ведь не мог положить куда-то в другое место? Я читаю только в постели, я... — Он смотрел на Ингвара в отчаянии.

Вряд ли он так расстроен из-за книги, думал Ингвар. Тронд Арнесен на мгновение позволил соблазнить себя мыслью о том, что все может быть, как раньше. Ингвар на короткое время убедил его, что картина распятой Вибекке в постели когда-то сотрется из памяти и исчезнет.

— Я же не мог? Книгу — нет. Часы — может быть, они могут лежать где-то в другом месте, но я...

— Пойдем. Я обещаю узнать, что случилось, — успокоил его Ингвар. — Их наверняка просто куда-то переложили. Пошли.

Тронд Арнесен еще раз выдвинул ящик. Он по-прежнему был пуст. Тронд перешел на другую сторону кровати — но и там не нашел того, что искал. Тогда он бросился в ванную, Ингвар остался в спальне. Он слышал, как открывались шкафы, выдвигались и задвигались ящики, хлопало что-то, наверное, крышка мусорного ведра, что-то щелкало и звенело.

Внезапно Тронд снова появился в дверях с пустыми руками ладонями кверху.

— Наверняка я просто что-то путаю, — произнес он осипшим голосом и пошел вслед за Ингваром из спальни, опустив голову. — Вибекке постоянно говорила, что я ужасно безалаберный.

Зло — это иллюзия, подумала она.

Она стояла у бронзового бюста Жана Кокто, который считала типичным образчиком плохого вкуса в искусстве — будто ребенок играл с размягченным воском, и кому-то в голову вдруг пришла идея увековечить его лишенные таланта упражнения. Скульптура стояла у набережной, в нескольких шагах от маленькой часовни, которую Кокто расписывал. Вход был платный, поэтому она только мельком видела фрески. В Рождество, в приступе праздничной ностальгии, ей захотелось пойти в храм. Церковь Святого Михаила, расположенная на вершине холма, была просто невыносима своим католическим китчем и монотонным бормотанием патера. Она быстро вышла оттуда.

Платить же за то, чтобы встретиться с Богом, в которого она никогда не верила, было еще хуже. Ей очень хотелось напомнить жирной тетке у дверей часовни об изгнании торгующих из храма. Хмурая баба сидела за столом с разложенными на нем жалкими сувенирами по сумасшедшим ценам и требовала два евро за вход. К сожалению, ее французского хватило только на то, чтобы тихо выругаться.

Был вечер пятницы, тринадцатое февраля. Наводнение нанесло побережью существенный ущерб.

Море разбило огромные окна в ресторанах вдоль набережной. Молодые люди в белых рубашках, замерзая, бегали взад-вперед, без особого умения вставляя в окна фанеру в качестве временной защиты от непогоды и ветра. Стулья разнесло в щепки. Один из столов плавал в нескольких метрах от берега. Большинство катеров в бухте стояли на якоре и пережили шторм, а вот лодки, привязанные у моста, не могли похвастаться тем же, от них остались только доски и снасти, болтавшиеся в неспокойном серо-черном море.

Она прислонилась к бюсту Жана Кокто и вновь вернулась к мысли, что зло — это иллюзия.