Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов

Орфей. Мифологический персонаж. Земля. Певец и музыкант, родом из Фракии. Когда его жена Эвридика, нимфа, спасаясь от преследования Аристея, бога земледелия, наступила на змею и погибла от ее укуса, Орфей спустился в подземное царство и, растрогав его владык, Аида и Персефону, своей музыкой, убедил их отпустить умершую Эвридику обратно на землю. Вопреки запрету оглянулся на следовавшую за ним Эвридику, и она навсегда вернулась в царство мертвых. За верность жене впоследствии помещен богами на небо в виде созвездия Лебедь. Обитаемый мир созвездия Лебедь — Полет Цапли.

Последнее я добавил от себя — что-что, а уж это я знал.

Вот тебе и задушенная возлюбленная, вот тебе и гроб хрустальный… А господин Минотти, судя по всему, знаток не только ранней истории Журавлиной Стаи, как квалифицировал его супруг Эвридики Карреро — тут, оказывается, такие тонкости земной мифологии, о которых я и слыхом не слыхивал, хотя кое-какие мифы были мне известны. Например, о Геракле, о Язоне и Медее видел такую очень красочную синтезу.

Людей с именем Алессандро Минотти проживало на сегодняшний день в сорок первом округе целых пятеро, но преподавателем истории в местном университете числился только один из них — владелец собственного дома в Эдеме, расположенном неподалеку от Мериды-Гвадианы. На мой вызов у него дома очень долго никто не отвечал и я уже подумывал, не направиться ли в университет и поискать его там, когда, на седьмой или восьмой раз, экран визио осветился и на нем возникло изображение непричесанного и явно заспанного плотного человека моих, примерно, лет, с массивным носом и черными глазами, глубоко угнездившимися под аккуратными дугами бровей. Возможно, господину Минотти и не по силам было тягаться в привлекательности с красавцем Луисом Карреро, но все-таки обаянием Господь его явно не обделил, а мягкий, матовый блеск глаз Орфея способен был, по-моему, заставить дрогнуть не одно женское сердце. К тому же образован, подумал я, знаток допотопных земных мифов о музыкантах да и сам музыкант — «терзатель пианино», по определению господина Карреро. Впрочем, Луис Карреро вряд ли судил объективно о талантах господина Алессандро-Орфея Минотти.

Заспанный Апессандро Минотти с недоумением и непониманием разглядывал меня.

— Это дом Минотти. Вы не ошиблись? — Сказано это было довольно пасмурным тоном. Я подумал, что он накануне перебрал на вечеринке. Хотя, возможно, просто работал до утра (или дежурил под окном палаты номер три), а я со своей назойливостью нарушил его отдых; спросонок да еще и не выспавшись, я тоже бываю не особенно приветлив.

— Извините, господин Минотти. Кажется, я не совсем вовремя…

— Слушаю вас, — буркнул Орфей. — Поздно лег вчера… вернее, уже сегодня. Чем могу быть полезен? Или вы к Паоле? Тогда сожалею, но она в отъезде.

У Орфея, оказывается, уже была одна Эвридика. Или это он о дочери?

— Я Леонардо Грег из полиции, — в очередной раз за этот день представился я.

Алессандро Минотти утомленно закатил глаза и простонал:

— Ну что еще? Штраф я уже уплатил, техосмотр прошел. Да, виноват, тысячу раз виноват! Но вы бы лучше позаботились о создании условий для нормальной парковки — там же у вас и святой поневоле согрешит! Там же постоянное вавилонское столпотворение!

— Господин Минотти, — сказал я, переждав его внезапный словесный шквал, — речь идет не о техосмотре и не о парковке. Я беспокою вас по совершенно другому делу.

Орфей откинулся на спинку кресла и распахнул глаза, окончательно просыпаясь.

— По какому другому делу? У меня нет никаких дел с пoлицией!

Нетерпеливый он был человек, порывистый, и, кажется, не умел дослушивать собеседника до конца. И каково ему было со студентами… вернее, студентам с ним?

— Мне поручено выяснить некоторые вопросы, связанные с делом госпожи Карреро.

Я внимательно наблюдал за его реакцией на мои слова, но никакой необычной (и любопытной для меня) реакции не последовало. Он просто несколько мгновений молчал, усваивая мое сообщение, а потом удрученно покивал:

— Да-да, Эвридика… Странная и печальная история. Что-то ее страшно напугало… Можно сказать, почти безумно напугало.

— А что именно, как вы думаете? — тут же спросил я.

— Раздался в доме вещий вопль, и встали дыбом волосы… В ночи, во сне царица закричала. Этот крик был полон страха, — медленно, с расстановкой, произнес господин Минотти.

— Что-то из ранних сказаний Журавлиной Стаи? — осведомился я.

— Копайте глубже! — Он придавил рукой взлохмаченные волосы и привел их в относительный порядок. — Эсхил! «Орестея»! Это я к тому, что бедняжку напугали чуть ли не до сумасшествия. А кто?… Что?.. — Он скорбно развел руками. Впрочем, без всякой рисовки — он, по-моему, действительно переживал. — Увы, ничем не могу помочь полиции. Узнал, бросился в больницу… Если бы хоть какое-нибудь предчувствие! Я бы приехал накануне, был бы с ней в ту ночь!.. — Орфей осекся и с некоторым смущением посмотрел на меня.

«Хорошую ночку устроил бы вам господин Карреро», — подумал я.

Орфей неожиданно прищурился и подался вперед:

— А почему, собственно, вы обратились ко мне? Да, я близкий друг, даже, в некоторой степени, обожатель, этакий одержимый до самозабвения Ланселот Озерный, но… известно мне не более других.

— Мы опрашиваем всех, знающих госпожу Карреро. Возможно, хоть что-нибудь прояснится. История, действительно, очень странная.

— Ну да, ну да, — покивал господин Минотти. — Ищете след. Но, к сожалению, не могу пролить ни единого луча света. Значит, полиция пока в тупике?

— Отрабатываем версии, — неопределенно сказал я. — У нас не тупики, а, скорее, перепутья. — И добавил: — Понимаю всю неделикатность своего вопроса, господин Минотти, но, надеюсь, и вы меня поймете… Я задаю его всем, он просто неизбежен.

— Да-да, конечно, любой вопрос! — с готовностью отозвался Алессандро Минотти. — Небось, насчет моих отношений с Эвридикой? Понимаете, Паола это Паола. — Он замялся. Я решил его не перебивать — пусть выскажется. Паола — это, конечно, свое, надежное… но потеряна острота ощущений, новизна восприятия, понимаете? Нет пряности. Нет тайны. Все давно рассчитано, все измерено, все познано. А познание, как известно, умножает скорбь. И скорбящего тянет к новому познанию. — Он лукаво посмотрел на меня. — Вы же способны понять, как мужчина?..

«А ведь у него, кроме красавицы Звридики, пожалуй, и еще кое-кто есть, — внезапно подумал я. — Студентки, например. Студенточки… Объекты весьма интересные в смысле познания. И обладания. Господин Орфей — явно парень не промах! Обольститель-музыкант…»

Нельзя сказать, что я его осуждал. Когда все происходит красиво, после музицирования на пианино, после декламирования Эсхила…

— От Эвридики я просто теряю голову, — доверительно произнес Алессандро Минотти. — Я же говорю: безумствующий Ланселот на коленях пред Геньеврой! И между прочим, Паола меня хорошо знает и ко всему привыкла — я ведь себя не переделаю! Да, Эвридика… — Орфей блаженно возвел очи горе. Тонкая, чувствующая натура — ей бы родиться не здесь, и не сейчас… Ну что ей может дать этот самовлюбленный Нарцисс?