Реальность мифов - Владимир Фромер

Миша улыбнулся: Ядин любил щегольнуть образованностью.

— Теперь все изменилось. У арабов появился вождь. Энергичный, целеустремленный. Племянник иерусалимского муфтия.

— Абд эль-Кадер эль-Хусейни?

— Да. Он поклялся смести с лица земли все еврейские поселения. И можно не сомневаться, что это не пустая угроза. Слушай, Миша, — оживился Ядин, — мы кое-что знаем о привычках этого человека. Эль-Хусейни — щеголь. Одевается по-европейски. И, что самое главное, всегда ездит в джипе с белым капотом. Если ты вдруг увидишь такой джип…

— Я прыгну на него. Все мое оружие — старый «парабеллум» с двумя обоймами. Дай мне пулемет или хоть несколько гранат.

— Нету, — сказал Ядин и усмехнулся. Мишу раздражала и восхищала манера этого человека смеяться над тем, что у него ничего нет.

Миша вернулся на аэродром.

— Шмуэль, — позвал он механика, копавшегося во внутренностях небольшого «тейлор-крафта». Грузный человек лет пятидесяти поднял перепачканное маслом лицо. — Что с двухместным «пайпером»?

— Готов к полету.

Миша зашел в свой барак и взял «парабеллум». Вбил в него обойму. Запасную сунул в карман.

— Миша, — окликнул его знакомый голос.

На пороге стоял худой мускулистый парень с тонкими чертами лица. Миша ценил этого человека, восхищался им. Оба они считались лучшими летчиками в Эрец-Исраэль, но не особенно этим гордились — летчиков было тогда так мало…

— Куда ты собрался с этой пушкой? Не на дуэль ли? Тогда возьми меня в секунданты.

— Лечу в район Гуш-Эцион. А что касается дуэли, то, может, она и состоится. Слышал про белый джип Эль-Хусейни?

— Я лечу с тобой, — решительно сказал Вейцман.

— Вдвоем веселее.

«Пайпер» легко оторвался от земли. Побывав в руках Шмуэля, старый самолет обрел вторую молодость. Эзер пилотировал. Миша держал на коленях свой «парабеллум». Почему-то он был уверен, что именно сегодня они встретят Абда эль-Кадера эль-Хусейни.

А вот и Гуш-Эцион. Сверху видны белые домики всех четырех еврейских поселений, похожие на сбившихся в кучу овец. На всех дорогах и тропинках, ведущих в Гуш-Эцион, пенилось белыми барашками людское море. Арабы шли нескончаемым потоком с ружьями и ножами в руках. Кое-где черными пятнами бросались в глаза грузовики и телеги. Миша подумал о немногочисленных защитниках Гуш-Эциона — и у него сжалось сердце…

Арабы, услышав гудение самолета, подняли головы. Раздалось несколько одиночных выстрелов.

— Стрелки, мать их… — засмеялся Вейцман, но сразу же его голос прервался: — Смотри, Миша, смотри. Вот он, белый джип. Эль-Хусейни!

И Миша увидел джип с белым капотом, подпрыгивающий на ухабах петлистой боковой дороги, то исчезающий, то вновь появляющийся среди нависающих с обеих сторон скальных выступов. Кое-где виднелись болезненно изломанные, черные, похожие на тарантулов «Иудины» деревья.

Вейцман перешел на бреющий. Самолет несся над джипом, почти касаясь его капота своими шасси. Джип увеличил скорость. Видно, водитель понял, что происходит. Миша поднял колпак кабины. Высунул руку с «парабеллумом», стараясь найти упор, чтобы она не дрожала.

— Левее, Эзер, левее, — попросил он чужим голосом. Ведомый опытной рукой, самолет держался рядом с джипом, как на привязи.

Миша разрядил «парабеллум». Несколько фонтанчиков пыли взметнулись у дороги.

— Мимо! — простонал Миша.

— Дай мне, — сказал Вейцман.

Миша перехватил управление. Вейцман взял у него с колен пистолет и запасную обойму. Миша спикировал прямо на белый капот. Вейцман, наполовину высунувшись из кабины, протянул длинную руку и, почти касаясь дулом брезента, выпустил всю обойму. Как раз в это мгновение джип вильнул в сторону — и застыл.

— Попал?! — крикнул Миша.

Вейцман пожал плечами. Они сделали еще один разворот, глядя на джип с любопытством, смешанным с ненавистью. Патронов больше не было. Со всех сторон, что-то крича, бежали арабы. Поднялась беспорядочная стрельба. Кончался бензин. С унизительной беспомощностью увидели они, как джип медленно тронулся с места и исчез за поворотом…

Выслушав их рассказ, Ядин схватился за голову.

— Упустили, — почти простонал он.

— Нам бы хоть одну гранату, — сказал Миша.

Вейцман произнес:

— Странно, но мне казалось, что Эль-Хусейни умрет. Я видел смерть, витавшую над этим джипом…

Чутье не подвело Вейцмана. Спустя несколько недель, в самый разгар битвы за Иерусалим, Эль-Хусейни был убит.

…Арабы понимали, что пока евреи удерживают Кастель, крепость на вершине горы, по которой целых пять километров вьется серпантином единственное ведущее в Иерусалим шоссе, им не овладеть городом.

Иерусалимский муфтий приказал племяннику взять Кастель любой ценой.

По призыву Эль-Хусейни к нему отовсюду стали стекаться толпы арабов. Ночью он сам повел их на штурм еврейской твердыни. Арабы упрямо ползли вверх, прячась за валунами. Бойцы Пальмаха встретили их пулеметным огнем и гранатами. Атака захлебнулась. Лишь трое арабов прорвались на территорию Кастеля. Часовой заметил их уже у самого штаба — и открыл огонь. Одному из нападавших пуля пробила сердце. Двое других скрылись в темноте.

Утром пальмаховцы обыскали тело погибшего. И обнаружили документы на имя Абда эль-Кадера эль-Хусейни.

Погиб один из наиболее опасных врагов возрождающегося Израиля.

* * *

В мае, уже после провозглашения независимости, Моти Алон, Эзер Вейцман и еще несколько пилотов отправились в Чехословакию, чтобы доставить в страну приобретенные там «мессершмитты». В целях конспирации их называли «ножи».

Когда «ножи» находились уже на пути к тель-авивскому аэродрому, Алон передал по рации: «Внимание! Внизу моторизованная колонна противника».

Колонна эта, включающая танки и бронетранспортеры, змееобразно растянулась на шоссе вблизи Ашдода. Египтяне открыли заградительный огонь. «Мессершмитт» Вейцмана встряхнуло взрывной волной, несколько осколков впились в борт, как в человеческое тело. Вейцман ввел самолет в пике, поливая разбегающихся египтян пулеметным огнем. Он видел, как «мессершмитт», ведомый его товарищем Эли Коэном, падучей звездой устремился вниз…

Это была первая воздушная атака евреев за всю историю авиации.

В конце войны Вейцман участвовал в воздушном бою над Синаем, в котором четыре еврейских самолета сбили пять «спитфайеров».

В апреле 1949 года погиб Моти Алон, и Вейцман стал командиром единственной эскадрильи израильских ВВС. С течением времени под командование Вейцмана стали поступать летчики уже «израильского производства».

Их командир знал все о каждом из них. «Мы — одна семья», — говорил он, и его подчиненные знали, что это не пустые слова.