Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

Тем не менее довольно было и сделанного. Уходя, Юсуф оставил под начало Мутамиду корпус в три тысячи альморавидских всадников, и ни тот, ни прочие андалусские монархи больше не боялись Альфонса и не платили ему дань. Союз с Эмиром аль-муслимин заключил даже аль-Кадир Валенсийский, о чем мы расскажем позже.

Альфонс взывает о помощи к христианскому миру

Теперь Альфонс мог признать, что допустил в своей политике тяжелейшую ошибку. Он до крайности ожесточил таифских эмиров и не принял мер предосторожности — не захватил пролив, лишив их тем самым связи с Африкой. Как только Юсуф стал хозяином Альхесираса, этого испанского Кале,35 пролив сразу же сделался открытой дверью, позволившей объединить действия Африки и Андалусии. Против «императора обеих религий» грозно поднялся «эмир всех мусульман».

Альфонс боялся, что поражение при Саграхасе повлечет за собой очень тяжелые последствия. До этого наемники, на которых при ведении войны опирались андалусские эмиры, не могли противостоять испанцам Севера, которые вели национальную войну; теперь уже последние оказывались слабее в священной войне, которую возобновили альморавиды. И в противовес африкано-андалусскому исламскому союзу Альфонс решил создать союз христианский. Он послал несколько гонцов за Пиренеи, прося о помощи и угрожая при этом, что, если не получит поддержки, будет вынужден вступить в соглашение с сарацинами, пропуская их во Францию. Столь настойчивый призыв был услышан; многие французские сеньоры приступили к подготовке большого похода, свою помощь предложили горожане и крестьяне, но эти приготовления продлились много месяцев, а когда весной 1087 г. в Испанию вступило французское войско, оно только осадило Туделу и, убедившись в тщетности своих усилий, вернулось за Пиренеи.

Возвращение Сида в Кастилию

Наконец Альфонс вспомнил и о сарагосском изгнаннике. Кампеадор, безропотно отошедший в тень при виде успехов короля, слишком много раз выказывал необыкновенное умение с блеском выйти из самых опасных ситуаций, чтобы нельзя было предположить: если бы в столкновении при Саграхасе христианами командовал он, Юсуф не восстановил бы позиций ислама в аль-Андалусе. Должно быть, Альфонс чувствовал, что несправедливо обошелся с лучшим рыцарем своей страны, и позвал ли он его (как перед этим сражением призвал Альвара Аньеса) или просто удовлетворил просьбу изгнанника — так или иначе душа короля, которую смягчило огромное несчастье, видимо, гораздо искренней была готова прощать, чем в Руэде, когда несчастье было не столь велико.

Вероятно, примирение произошло весной 1087 г. Оно состоялось в Толедо, как единодушно утверждают самые ранние историки и поэты.

И если «Песнь» верно указывает место, возможно, она правдива и в отношении других подробностей встречи. Люди Сида и люди короля, по словам поэта, готовятся к условленной встрече: подбирают в дорогу крупных мулов, быстрых коней, крепят к древкам копий лучшие флажки, берут щиты, украшенные золотом и серебром, самые изысканные шубы, самые роскошные мантии, самые броские восточные седла; малые и великие одеваются в яркие цвета и отправляются в путь. Король отправляет в окрестности Толедо, на берега Тахо, множество съестных припасов. Сид, подъезжая к назначенному месту и различив вдалеке короля, который приехал раньше и теперь двинулся ему навстречу, велит всем своим людям оставаться на месте и лишь вместе с пятнадцатью лучшими рыцарями спешивается, чтобы приблизиться к дону Альфонсу. Подойдя к императору, он встает на колени и склоняется в глубоком поклоне перед тем, кто был несправедлив к нему. В соответствии с древнейшим ритуалом изъявления покорности Кампеадор берет в зубы полевую траву; значит, над героем тяготели смутные представления тысячелетней давности — ведь у первобытных индоевропейских народов побежденный признавал свое поражение, взяв губами траву, словно пасущийся скот, а у народов средневековых смертельно раненый брал в рот клочки травы, смиряясь перед божественным могуществом и соединяясь в мистическом союзе с матерью-землей. Тем самым, вновь ступая на землю, принадлежащую его королю, Кампеадор выражает глубокую покорность.

(Стихи 2020–2024)

Он не хочет подниматься на ноги, хотя король ему приказывает; оставаясь на коленях, он просит, чтобы все слышали слова о помиловании, и король наконец произносит их: «Здесь я вас прощаю, дарую вам свою любовь и отныне принимаю вас в мое королевство во всех его пределах». — «Я, — говорит Сид, — благодарю за это Бога на небесах, а потом вас, государь, и все эти дружины, что стоят вокруг». Потом, признанный вновь вассалом короля, он целует последнему руку и, поднявшись, целует его в уста. Все видевшие это испытали большую радость, но это очень не понравилось Гарсии Ордоньесу, его шурину Альвару Диасу и другим врагам верного вассала.

Альфонс делает Кампеадору пожалования

Вернувшись к свидетельствам историков, мы узнаем, что император принял Сида в своем королевстве с великими почестями. Он отдал ему замок Дуэньяс вместе с населением округи этого замка, отдал огромный замок Гормас, построенный кордовскими халифами и возвышающийся над рекой Дуэро, и поселение Ланга с окружающими землями на той же реке, а вдобавок — Ибеас-де-Хуаррос и Бривьеску близ Бургоса, а также долины Кампо и Эгунья, тянущиеся к Сантандерским горам.

Дата, когда король сделал это великолепное пожалование, нам неизвестна; мы только знаем, что 21 июля 1087 г. Сид уже находился при его дворе, когда Альфонс пребывал в Бургосе вместе с архиепископом Толедским и многими кастильскими епископами, несомненно по возвращении из военного похода. В марте 1088 г. Сид присутствовал и на чрезвычайном собрании двора, созванном Альфонсом в Толедо, где участвовал кардинал Рикардо — посланник папы.

Родриго снова в Сарагосе. Положение в Леванте

Больше года Сид провел в тени Альфонса, скованный официальной субординацией, которой оказался подчинен вследствие милости монарха. Новые сведения о его активности относятся только ко второй половине 1088 г. Мы опять обнаруживаем его в Сарагосе; несомненно, император отправил его разузнать о положении дел в Леванте, рассчитывая на его давнее знакомство с тамошними делами.

Западную часть мусульманской Испании Альфонсу и Сиду лучше было пока не трогать. Севилья и Бадахос представляли собой очень обширные и процветающие мавританские государства и теперь имели в распоряжении аль-моравидские отряды, которые Юсуф оставил Мутамиду. Зато восточная часть полуострова была разделена на крошечные княжества — Лериду, Альбаррасин, Альпуэнте, Валенсию, Дению, Мурсию и Альмерию, и альморавидов там не было, поэтому, после того как Юсуф отплыл в Африку, христиане получили возможность устраивать набеги на эти страны. Многие районы Леванта, истерзанные войной такого рода, уже походили на пустыню. Гарсия Хименес, засевший в замке Аледо, был бичом, которым император хлестал эмират Альмерию, Мурсию и Лорку, почти оторвав последнюю от эмирата Мутамида. На Валенсию же Сид собирался теперь воздействовать при помощи Сарагосы.