Мозг Кеннеди - Хеннинг Манкелль

Он промолчал. Но она не сомневалась, что на сей раз он выполнит ее просьбу.

— Поеду в гавань, порыбачу, — произнес он немного погодя.

— Давай. Только найди кого-нибудь, кто будет ухаживать за твоими деревьями, пока тебя не будет.

Через три дня они, покинув красных попугаев, отправились в Мельбурн. На Ароне был мятый коричневый костюм. Луиза купила билеты, но не стала возражать, когда Арон дал ей деньги. В четверть одиннадцатого они поднялись на борт самолета «Люфтганзы», который через Бангкок и Франкфурт доставит их в Барселону.

Они обсудили, что будут делать по прибытии. Ключа от квартиры у них не было, как отреагирует консьержка, неизвестно. Вдруг она откажется их впустить? Есть ли в Барселоне шведское консульство? Невозможно предугадать, что произойдет. Но Луиза настаивала, что вопросы задавать надо. Молчание — не тот способ, который поможет им продвинуться дальше или приблизиться к Хенрику. Иначе им придется продолжать поиски среди теней.

Когда Арон заснул, положив голову на ее плечо, она напряглась, но не стала отодвигаться.

Через 27 часов они прибыли в Барселону. Вечером, на третий день после того, как покинули красных попугаев, оба стояли перед домом в узком переулке, носившем имя Христа.

Арон сжал ее руку, и они вместе вошли внутрь.

Лучше зажечь свечу, чем проклинать тьму.

Конфуций

Консьержка, госпожа Роиг, жила на первом этаже слева от лестничной клетки. С треском зажегся свет.

Они решили сказать правду. Хенрик умер, они — его родители. Арон нажал кнопку звонка. Луиза представляла себе консьержку вроде той, что запомнилась ей с середины 1970-х, когда она полгода прожила в Париже. Крупная женщина со взбитой прической, во рту — испорченные зубы. В глубине комнаты — включенный телевизор и, возможно, голые мужские ноги, водруженные на стол.

Дверь открыла женщина лет двадцати пяти. Она заметила, что Арон просто обалдел от ее красоты. Он говорил на ломаном испанском. В молодости он полгода провел в Лас-Пальмасе, где прислуживал в барах.

Госпожу Роиг звали Бланкой, она приветливо кивнула, когда Арон объяснил, что он отец Хенрика, а женщина рядом с ним — его мать.

Бланка Роиг улыбалась, не догадываясь, что последует дальше. Луиза в отчаянии подумала, что Арон начал совсем не с того. Осознав допущенный промах, он умоляюще посмотрел на нее. Но Луиза отвела глаза.

— Хенрик умер, — сказал он. — Поэтому мы здесь. Чтобы побывать в его квартире, забрать оставшиеся от него вещи.

Похоже, до Бланки сначала не дошел смысл сказанного, словно испанский язык Арона вдруг стал совершенно непонятным.

— Хенрик умер, — повторил он.

Бланка побледнела, крепко скрестила руки на груди.

— Хенрик умер? Что случилось?

Арон опять бросил взгляд на Луизу.

— Автомобильная авария.

Луиза не желала, чтобы Хенрик погиб в автомобильной аварии.

— Он заболел, — сказала она по-английски. — Ты понимаешь английский?

Бланка кивнула.

— Он заболел и умер.

Отступив на шаг от двери, Бланка пригласила их войти. Квартирка у нее была совсем маленькая, две комнатушки, крохотная кухня, пластиковая занавеска отгораживала ванную. На стене Луиза, к своему удивлению, увидела два цветных постера с классическими эллинскими мотивами. Судя по всему, Бланка жила тут одна. Луиза не заметила никаких следов присутствия мужчины или детей. Она предложила им сесть. Луиза видела, что она потрясена. Был ли Хенрик для нее простым жильцом или чем-то большим? Они одного возраста.

В глазах у Бланки стояли слезы. Луиза подумала, что она похожа на Назрин, они вполне бы могли быть сестрами.

— Когда он был здесь в последний раз?

— В августе. Пришел поздно ночью, я уже спала, а он всегда двигался бесшумно. На следующий день он постучался ко мне. И передал мне цветочные семена. Он обычно так делал, когда куда-нибудь ездил.

— Сколько он здесь прожил?

— Неделю. Может, десять дней. Я его редко видела. Чем он занимался, не знаю. Но если чем-то и занимался, так только ночами. Днем он спал.

— Ты вообще не знаешь, чем он занимался?

— Он говорил, что пишет статьи для газет. Ему вечно не хватало времени.

Луиза и Арон переглянулись. «Поосторожнее сейчас, — мелькнуло в голове Луизы. — Не рвись вперед, как необъезженный конь».

— Когда работаешь для газеты, всегда не хватает времени. Ты не знаешь, о чем он писал?

— Обычно он говорил, что состоит в Движении сопротивления.

— Он употреблял именно эти слова?

— Я не очень-то понимала, что он имеет в виду. Но он говорил, что это как в Испании в гражданскую войну и что он на стороне тех, кто боролся бы с Франко. Но мы довольно редко говорили о его работе. В основном обсуждали практические вопросы. Я ему стирала. Убиралась. Он хорошо платил.

— Он не испытывал нужды в деньгах?

Бланка наморщила лоб.

— Кому, как не вам, это знать, если вы его родители.

Луиза поняла, что пора вмешаться.

— Он был в том возрасте, когда родителям рассказывают не все.

— Он о вас вообще не упоминал. Наверно, мне не следовало этого говорить?

— Мы с ним были близки. Он — наш единственный ребенок, — сказал Арон.

Луиза даже испугалась его способности так убедительно врать.

Неужели Хенрик унаследовал этот его талант? И был столь же убедителен, говоря неправду?

Бланка встала и вышла из комнаты. И только Луиза собралась что-то сказать, как Арон, помотав головой, губами изобразил слово «подожди». Бланка вернулась со связкой ключей.

— Он жил на верхнем этаже.

— А у кого он снимал квартиру?

— У отставного полковника, который живет в Мадриде. Собственно говоря, дом принадлежит его жене. Но полковник Мендес занимается всеми вопросами, связанными с домом.

— Тебе известно, как Хенрик нашел эту квартиру?

— Нет. Просто однажды он появился с контрактом. До него здесь жили два бесшабашных американских студента, которые большей частью включали музыку на полную громкость и водили к себе девушек. Они мне совсем не нравились. Когда появился Хенрик, все изменилось.

Бланка вывела их на лестничную площадку и открыла дверь лифта. Луиза остановилась.

— Кто-нибудь приходил сюда в последние недели, спрашивал про Хенрика?