Далия Блэк. Хроника Вознесения - Кит Томас

Ночью голова разболелась ещё сильнее.

Стало гораздо, гораздо хуже.

Я выпила ещё две таблетки «Викодина», но они почти не помогли. Мигреневая аура так никуда и не делась. Свет в комнате продолжал пульсировать. Каждая лампа была словно стробоскоп: лучи света ритмично расходились по комнате кругами, становясь то ярче, то слабее. Я ничего не могла с собой поделать и стала изучать этот ритм, несмотря на то что голова пульсировала болью, а уши угрожали взорваться изнутри. Расстояние между световыми волнами оставалось одинаковым, что казалось до странности невозможным.

Я сидела на кухне, силясь удержать глаза открытыми, и смотрела, как эти волны распространяются по комнате, от стены к стене. На самом деле они проходили сквозь стены.

Я чувствовала каждую волну, которая проходила и сквозь меня.

Каждая новая волна света толкала меня назад. Не сильно, а слегка, как будто эти волны… это кажется невозможным, но они как будто распространялись по жидкости. Не по воздуху. Я списала это на мигрень, искажавшую моё восприятие.

Десять минут назад боль прекратилась.

Она просто постепенно схлынула, вынимая один за другим свои пальцы-иголки из моего мозга и возвращаясь куда-то в основание шеи, где снова свернулась в глубине. Я знаю, что боль ещё вернётся. Никакое количество «Викодина» неспособно с ней справиться. Вероятно, это стресс. Открытие Импульса и нехватка сна, восторг от изучения новых данных – наверное, это всё меня просто доконало.

Когда боль ушла, я ещё раз приняла душ.

Хотя и боялась это делать.

Боль не вернулась, но вот мой мозг…

Он уже не тот, каким был всего день назад.

Что-то в нём изменилось. Почти неуловимо.

Проблема в том, что я всё ещё вижу световые волны.

Хотя изначально этих специалистов собрали в Белом доме ради того, чтобы услышать их экспертное мнение по поводу Импульса, все они стали заодно и членами Комиссии по раскрытию информации – целевой группы, чьей задачей стало составить официальное сообщение для президента Баллард, чтобы уже она рассказала всему миру о первом контакте с инопланетной цивилизацией. Кроме упомянутого ранее доктора Ксавье Фейбера Комиссия состояла из следующих экспертов.

Доктор Нил Робертс – сорокапятилетний экзобиолог в НАСА, идейный противник доктора Фейбера в вопросе взаимодействия инопланетян с человечеством. Неудивительно, что они не сошлись во взглядах относительно Кода Импульса. Там, где Робертс видел надежду и лучшее будущее, которое наступит благодаря контакту с внеземным интеллектом, Ксавье видел потенциальную атаку, направленную на Землю технологически превосходящей нас расой. Учитывая взгляды доктора Нила Робертса, он очень скоро приобрёл репутацию главного командного оптимиста.

Доктор Сергей Микоян – ведущий специалист по компьютерной лингвистике. В то время ему было пятьдесят шесть лет, и до того, как попасть в Комиссию, он читал лекции по компьютерным языкам в Королевском колледже Лондона. Доктор Сергей Микоян всегда был больше философом, чем учёным, а потому выполнял роль самого большого гуманиста команды: он верил, что Импульс был вроде моста между двумя культурами, возможностью для человечества максимально раскрыть свой потенциал.

Доктор Соледад Венегас – тридцатидвухлетняя, на тот момент, специалист по физике частиц, выпускница Йеля. Доктор Венегас придерживалась середины между мнениями доктора Микояна и доктора Нила Робертса: она не была мечтательницей, как Микоян, или идеалисткой, как Робертс, и считала, что происхождение Импульса далеко не столь важно, как совершенно невероятная наука, стоящая за его созданием.

КАНИША ПРЕСТОН: Так. Есть новости. Похоже, доктор Циско попала в аварию по пути домой. В крови обнаружили следы наркотических веществ – возможно, это всё стресс. Съехала с дороги и была уже мертва к тому моменту, когда «Скорая» доставила её в больницу.

ДОКТОР НИЛ РОБЕРТС: Господи… У неё же семья…

КАНИША ПРЕСТОН: Считайте, что отныне вы все на карантине. Покидать здание запрещено. С этого момента мы спим, едим, делаем всё под наблюдением. Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь ещё пострадал.

ДОКТОР КСАВЬЕ ФЕЙБЕР: Или чтобы кто-нибудь ещё мог слить всю эту секретную информацию.

КАНИША ПРЕСТОН: Ваше предположение оскорбительно для всех присутствующих, доктор Фейбер. Безусловно, это трагедия, и очень не вовремя случившаяся, но так бывает. Тут нечего гадать на кофейной гуще. Нам нужно продолжать работу – и, надеюсь, нам удастся найти другого специалиста на замену погибшей доктору Циско. А пока что, доктор Сергей Микоян, я слышала, вы собирались что-то нам сообщить?

ДОКТОР СЕРГЕЙ МИКОЯН: Да, мы думаем, что Высшие…

КАНИША ПРЕСТОН: Кто?

ДОКТОР СЕРГЕЙ МИКОЯН: Прошу прощения, это было в заметках, которые мы отправили прошлой ночью. Полагаю, вы до них ещё не дошли. Ничего страшного. Словом, нам не хотелось называть создателей Импульса просто «они» или «другие», звучало как-то глупо, и мы быстро стали путаться. Так что мы решили дать им имя. Доктор Фейбер стал называть их Высшими, и это вроде как прижилось. Нам необязательно использовать это название официально.

ДОКТОР КСАВЬЕ ФЕЙБЕР: Это отличное имя. Крутое.

КАНИША ПРЕСТОН: Что оно означает?

ДОКТОР КСАВЬЕ ФЕЙБЕР: На самом деле, это довольно очевидно.

КАНИША ПРЕСТОН: Просветите меня.

ДОКТОР КСАВЬЕ ФЕЙБЕР: Ну, мы уже знаем, что разум, создавший Импульс, превосходит человеческий по всем пунктам. Изучив код, мы поняли также, что этот разум похож на наш. То есть мы всё ещё не знаем ничего о том, как они выглядят или на каких космических машинах летают (Код Импульса не содержит никакой подробной информации, так что понятия об этом мы по-прежнему не имеем), однако мы знаем вот что: им прекрасно известно, как мы мыслим. Они знают, как работает наше сознание. Код Импульса и то, как он написан, предназначены только нам. Этот сигнал не транслировался на всю галактику. Его должны были обнаружить именно мы. Так что, когда я думал над именем, мне показалось, что слово «Высшие» звучит подходяще. Это имя как бы говорит: они похожи на нас, но только до определённой степени.

ДОКТОР НИЛ РОБЕРТС: Просто на всякий случай хочу заметить – не все из нас с этим согласны.