Право на любовь - Сьюзен Баррет

Прикусив нижнюю губу, Карен сделала вид, будто отряхивает джинсы. Она нагнулась, чтобы скрыть от него свое лицо. Там, где его руки прикасались к ней, кожа покрылась мурашками.

Некоторое время он стоял, вглядываясь в линию горизонта.

— Готовы? — Его голос прозвучал вполне непринужденно.

Через час они вернулись в Кернбек, и Роуэн остановил машину у дверей старинной лавки на окраине деревни. Над дверью сверкала покрытая красным лаком вывеска — «Древности за пенни». Окна лавки представляли собой целую выставку керамики и разнообразных предметов старины, вплоть до доспехов и изношенных сапог с деревянными подметками, подбитыми полосками железа. Перегнувшись на заднее сиденье, Роуэн взял сверток из зеленой парусины.

— Я только занесу это в лавку. Вы тоже можете зайти, если вам интересно.

Перед ней снова был профессионал до мозга костей, которого совершенно не трогало то, что произошло между ними на скале. Положительно этот человек был настоящей загадкой. Карен пожала плечами и толкнула видавшую виды дубовую дверь.

В одном углу помещения стоял длинный узкий стол, уставленный разнокалиберными кувшинами, церковной утварью и бутылками. В другом углу валялась груда непонятных предметов из полированного дерева с металлическими наконечниками в форме миниатюрных корабликов.

Подняв один из них, Карен провела пальцем по гладкой поверхности.

— Старинные ткацкие челноки. — К ней подошел сгорбленный и иссохший старик, очевидно, владелец лавки. — С их помощью уток протаскивали сквозь основу. Разумеется, теперь челноки делают из пластика. — Старичок поправил круглые стеклышки пенсне, и глаза у него заблестели. — А что вы принесли мне сегодня, мистер Марсден? — поинтересовался он, потирая в предвкушении руки.

Карен подавила смешок. Выложив содержимое мешка на прилавок, Роуэн осторожно развернул несколько образцов глиняной посуды.

— Все это я нашел неподалеку от Рейвенгласа, — пояснил он, — в основном собирал по старым коттеджам. — Он извлек из мешка деталь конской упряжи — сгнившие кожаные ремни украшали серебряные накладки. — Она очень старая и, несомненно, испанской работы — обратите внимание на гравировку.

— Ну и ну, — промурлыкал лавочник, в глазах которого вспыхнул огонек. — На обычных условиях?

Роуэн кивнул.

— Определите дату изготовления этой уздечки. Судя по виду, я думаю, это конец восемнадцатого века. — Он сурово посмотрел на лавочника. — И проследите за тем, чтобы ее передали в музей. — Роуэн сложил мешок и сунул его в карман куртки. — Остальные предметы меня не интересуют.

Лавочник принялся заворачивать предметы.

— Как вам будет угодно, мистер Марсден. Я постараюсь произвести оценку на этой неделе и передам вам ваши пятьдесят процентов.

— Я загляну к вам, когда в следующий раз буду в деревне. — Роуэн обернулся к Карен: — Так мы пойдем осматривать руины?

Выехав из деревни, Роуэн свернул на запад, к побережью. Встреча с лавочником никак не шла у Карен из головы.

— Вас что-то смущает?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Разве такие находки не следует передавать в историческое общество или какую-то другую организацию?

— Они не представляют ценности, за исключением уздечки. Керамике лет двадцать — тридцать, не больше, — отрезал он.

— Но… вы берете за это деньги. Не думаю, что вы испытываете недостаток в средствах.

Он негромко рассмеялся.

— Конечно, в деньгах я не нуждаюсь. Суть моих отношений с этим лавочником в том, что я поставляю ему товар на продажу. Мне причитается половина от выручки, которую я передаю в Общество ткачей Кернбека.

Карен молчала.

— Наверное, вы нас просто не поняли.

Услышав, как изменился его тон, она вздрогнула.

— Вы вольны поступать со своими находками так, как считаете нужным.

На мгновение его глаза вспыхнули от ярости, и с губ сорвалось ругательство.

— Это самый простой способ. Общество ткачей собирается воссоздать облик деревни того периода, когда здесь работали ткацкие фабрики. — Он хрипло вздохнул. — Это совсем не то, что вы подумали. Некоторые из нас вкладывают в этот проект и личные средства. Свои находки я делаю во время прогулок по окрестностям и не понимаю, почему бы не использовать их для будущего музея.

Карен залилась краской. Значит, он руководствовался исключительно альтруистическими побуждениями. Как она могла так превратно истолковать его намерения?

— Простите… я подумала…

— Вы совсем не думали, — рявкнул он, — вы поспешили вынести приговор! Вам следует проявлять к людям больше доверия и не делать скоропалительных выводов.

— А разве не так вы поступили со мной? — взорвалась Карен. — Разве не поздно запирать амбар после того, как пожар вырвался наружу?

— Лошадь, — поправил он, — там говорится о лошади.

— Нет, — настаивала Карен, — о пожаре. — Впрочем… — засомневалась она, — может быть, я ошибаюсь?

Губы Роуэна тронула сдержанная улыбка.

— Но уж точно не об амбаре. О чем угодно, но только не об амбаре! — Не удержавшись, он громко расхохотался.

Карен сидела с пылающим лицом, упрямо глядя на дорогу. Почему в его присутствии она становится такой косноязычной? Запутаться в метафорах — такое произошло с ней впервые! К тому же она и в остальном ведет себя довольно странно. Иначе как объяснить тот факт, что она согласилась отправиться с ним в эту поездку? Честно говоря, с той первой ночи, которую она провела в Англии, она ни одного дня не чувствовала себя спокойно, с той самой ночи, когда познакомилась с Роуэном. После памятного вечера в пабе он ни разу не прикасался к ней, и только сейчас, на вершине горы, она поняла, что он хочет ее. Почувствовав, как между бедрами выступила влага, она крепче стиснула колени и некоторое время сидела не шевелясь. Наконец Карен рискнула украдкой взглянуть на его чеканный профиль. Его лицо, обычно такое замкнутое, сейчас выглядело оживленным, а глаза искрились весельем. Как та женщина могла бросить его?

Внезапно Роуэн нажал на тормоз.

— Смотрите! — Перед ними из пелены тумана поднимались полуразрушенные стены. Местами на них виднелись следы побелки, но основная часть сохранилась в первозданном виде. Свернув, Роуэн остановил машину и выключил мотор. — Хотите подойти поближе?

— Конечно.

Не в силах отвести глаз, Карен рассматривала эту полуразрушенную стену, возвышавшуюся в чистом поле. Она никогда не могла устоять перед тем особым очарованием, которым обладают памятники старины.

К руинам вела утоптанная тропинка. Поле вокруг нее было усеяно камнями, которые частично затянула буйно разросшаяся трава. Вдоль обочины колыхались заросли крошечных синих колокольчиков и васильков; ветер раскачивал цветы и перегонял по небу клочья похожего на дым тумана, курившегося над отдаленными вершинами. Карен казалось, что она очутилась в каком-то неизведанном мире.