Терминатор 1938 - Алексей Николаевич Осадчий

и оказался, но душевным и понимающим. Сперва визитёр для порядка наорал на «остекленевшего» не реагирующего на начальство виртуоза метлы и лопаты, но исключительно оттого, что тот пить не умеет. Немного, «для сугреву», да в России, — святое дело! Но, чтоб работа не страдала!

Такого толкового манагера даже «кодировать» не хотелось. Но, увы, обстоятельства.

— Михал Иваныч, не ругайтесь, — подскочил к управдому, подобострастно затряс руку свободную, которая портфель не держала, — всё будет тип-топ, даже не сомневайтесь!

— Я не Михал Иваныч, — попыталось вырваться ЖКХ-шное начальство, но куда ж ему супротив киборга оснащённого «Слиянием и Контролем».

И пошёл управдом восвояси, получив установку (кстати, Алану Чумаку на данный момент три годика, а Толечку Кашпировского родители пока только «планируют») лечь спать ибо, ибо (а тут привет от управдома из «Осторожно модерн 2») голова заболела. А назавтра проснуться здоровеньким и весёленьким и ничегошеньки о дне минувшем не помнящим.

Мог запросто спалиться на выволакивании мотоцикла из дворницкой кондейки, всех прохожих не закодируешь, но тут уж ничего не попишешь, человек 12–15 меня видели выезжающего со двора, если участковыйначнёт поквартирный обход, вычислят через день другой. Впрочем, ежели вернусь, вряд ли продолжат энкавэдэшники искать вторую иголку в стогу сена — первая то нашлась.

Попетляв по улочкам московским на последних каплях горючего подкатил к Лубянке. На входе непонятного штатского попытались было тормознуть.

— Меня нарком ждёт, доложи Лаврентию Павловичу — прибыл одноклассник Севы с хорошими новостями! Чего уставился, лейтенант, звони в приёмную Берии. Да, так и скажи, одноклассник Севы, там знают, ждут звонка…

Через десять минут предупредительный капитан грузинской наружности, явно знающий меня «по фотке», хлопотал с чаем и бутербродами в комнате отдыха наркома, бесцеремонно разогнав майоров и старших майоров из приёмной Лаврентия. В коридоре у дверей приёмной рассредоточилось четверо волкодавов. Ещё четверо уселись в приёмной, глазынек зорких с меня не сводя. Вся великолепная восьмёрка в новенькой форме, все старлеи. Я непринуждённо уселся на стул секретаря, отказавшись от лимонада. А вот чай одобрил, ничего, пускай «пошуршит» капитан.

— Заходи, гость дорогой, — Берия стараясь бесшумно ступать по ковру (но я-то услышал и, даже можно так сказать — «почуял») попытался изобразить внезапное «явление наркома», откуда не ждали. Никаких фокусов, прошёл хитрый мингрел в кабинет через второй, наверняка секретный вход.

— Гамарджоба, батоно Лаврентий!

Четверка скорохватов вскочила, одновременно «поедая глазами» наркома и на непонятного чувака косясь зорко и недружелюбно. Но Берия эдак ладошкой вниз-вниз «приземлил» ретивых преторианцев на стулья и кивнул, мол заходи.

Выскочивший из огромного кабинета капитан продуманно лишь прикрыл одну дверь «тамбура», оставив вторую распахнутой. Понятное дело, опасаются. Перед этим обыск охранники учинили архитщательный, даже блокнот отобрали, правда пообещали непременно отдать записную книжку «как всё закончится».

— Рассказывай, мотоциклист.

— Лаврентий Павлович, не хотелось бы здесь озвучивать сверхсекретную информацию. Мало ли, и у стен имеются уши.

— Ладно, — Берия задумался лишь на полсекунды, — сейчас повезу тебя обратно на квартиру. Там отпишешься и с Всеволодом всё передашь. А пока до машины идём, коротко обрисуй, что за аврал случился.

— Первое. Гроза вот-вот разразится над родным туманным Альбионом, товарищ нарком. Получил от связника экстренный вызов, потому и «пошёл на рывок».

— Красочно излагаете, — почему то перешёл на ВЫ чекист, — русским языком владеете практически как родным. А конкретику можно?

— Сторонники фашиствующего ублюдка Мосли приняли решение устранить Черчилля, списав на несчастный случай или остановку сердца. Что немудрено, Уинни мастак выпить и с сигарами не расстаётся. Любой доктор засвидетельствует «изношенность организма». Но в этом есть и плюс — оппоненты постараются нашего толстяка первоначально отравить, стрельбу или автокатастрофу организуют только в крайнем случае, при неудаче с «порошками».

— И что лично вы намерены предпринять?

— Придётся вернуться на остров и кое-кого отправить в мир иной. Я же отставник, по легенде налегаю на опий где-то в притонах Индокитая, кто меня проследит?

— Гм, откровенно, очень откровенно. Так вы ликвидатор, товарищ Соколов?

Слово «ликвидатор» глава НКВД произнёс с нешуточным уважением. Ну, это возможно и к лучшему, побоятся к Сталину таскать опасного англичанина. Мне же «беседы с вождём» по барабану, не фанател от Иосифа Виссарионовича никогда.

— Могу. Есть, конечно и более умелые исполнители в нашем монастыре, но суть в том, что Александра Бонда-Соколова никто в расчёт не берёт. Нет более меня в списках и раскладах специальных служб Великобритании. А тут бах — эдакий туз в рукаве!

— А почему так с нами открыты? — Берия искренне, без актёрства, удивился.

— Наши мудрецы-аналитики уверены, — в Кремле и на Лубянке не дураки сидят. Значит, Москва категорически не заинтересована в сближении Германии и Великобритании. А кто из британских политиков Гитлера и его шайку более прочих ненавидит? Так-то, Лаврентий Павлович. Стремление Сталина придушить Коминтерн и развивать «красную империю», отставив Троцкого и проект мировой революции, не может не импонировать сэру Уинстону, а байки о непримиримой вражде Лондона и Москвы, они в прошлом веке остались. Для вас сейчас стократ опаснее Соединённые Штаты Америки и Япония на восточных рубежах и нацисты, вкупе с поляками, в Европе.

— Допустим, — Берия предложил прогуляться по внутреннему двору Лубянки, два автомобиля урчали моторами на холостом ходу, ожидая «главного пассажира»…

— Значит, намерены ликвидировать Чемберлена?

— Упаси Господь! Пусть живёт старая сволочь, рядовых исполнителей уничтожить предстоит. Когда та сторона увидит трупы собственных «мокрушников», выводы сделают правильные, в Британии с этим строго — вековые традиции полутонов и намёков блюдутся неукоснительно.

— Если первое — новость о готовящемся покушении на лидера британской оппозиции, то что — второе?

— На днях в Германии произошло эпохальное событие, Фриц Штрассман и Отто Ган «расщепили ядро».

— Что?

— Провели опыты с ураном, доказав что тяжёлый уран может распадаться на более лёгкие элементы. Вы же технарь, Лаврентий Павлович, неоднократно хотели уйти из ЧеКа, получить инженерное образование, разберётесь, я сейчас по памяти всё опишу Меркулову, а память у меня фотографическая. Коротко суть — через три-четыре года возможно создание оружия чудовищной мощи. Представьте бомбу весом в несколько тонн, которую запросто сбросить со стратегического бомбардировщика. А «весит» эта бомба от десяти до ста тысяч тонн тротила.

— Хм, читывал соображения физиков, читывал. Неужели не фантастика.

— К сожалению, более не фантастика. Представьте, если супербомба первой появится у Гитлера.

Берия закаменел лицом, что-то лихорадочно соображая.

— Лаврентий Павлович, позвольте.

— Да, Александр, говорите.

— С советскими физиками вы лучше знаете, как выстроить работу. Но есть возможность заполучить в Советский Союз самого Энрико Ферми. У гениального учёного конфликт с дуче, хоть в Италии «еврейский вопрос» не столь остро стоит как в Германии, но всё же, всё же. А у Ферми жена еврейка. По нашим данным, выезд в Швецию приведёт к эмиграции семьи Ферми из Италии. И если вы сумеете «перехватить» учёного у американцев, убедить итальянца осесть в Москве, это будет большая победа.

— А вам