Дневник офицера КГБ - Александр Никифоров

— Сильный мужчина, — заметил я.

— А то! После революции, — продолжил Евгений, — он ушел в жесткую оппозицию. Много хлопот доставлял кабульскому руководству, и в Кандагаре «каскадерам» пришлось за ним побегать. Хитрый, зараза, да и в наших академиях хорошо учат. Неплохо владеет русским языком. В результате оперативной разработки (шеф с Тахиром вели дело под кодовым названием «Беркут») Муслима месяцев шесть назад привлекли на нашу сторону. Высшим руководством ему присвоено звание «генерал». К нам относится хорошо, хотя понятие «хорошо» применительно к нему относительное. Как был «Махно», так им и остался. Его бойцы малиши,[27] форменные головорезы. Ну, это так, вкратце, скоро сам с ним познакомишься. Пора в Управление…

В мошаверке по-прежнему мирно дремал Петр Сергеевич.

— Сергеевич! — позвал его Женька.

Тишина.

— Петр Сергеевич! — громче повторил он. — Не спи, замерзнешь!

— Чего надо? — Сергеевич приоткрыл глаза.

— Обед будет? Что-то есть охота.

— Обед им подавай, — проворчал он. — Обед заработать нужно. — Сергеевич хотел добавить еще что-то, но, посмотрев на нас, ответил: — Не будет обеда! У Поликарповича какие-то срочные дела в бригаде, через полчаса отбываем.

Закон подлости. Обед отменяют именно в тот момент, когда особенно есть хочется. На вилле в холодильнике после новогодних праздников «ветер гуляет»…

На базу вернулись в плохом настроении, но нас ожидал сюрприз. Витек-«ураганщик» привез копченой свинины, от одного запаха можно одуреть. Вот порадовал так порадовал! Умеют братья украинцы готовить всякие копчености. Про сало и говорить не буду. Даже афганцы, позабыв про шариат, уплетали его за обе щеки. Одно слово — «наркотик».

Решив, что есть такое добро «всухомятку» было бы кощунством, прихватив полотенца, отправились в баню, которую Витек всегда держал наготове…

Ночью был дождь.

«Дождь идет в горах Афгана. Это странно, очень странно. Мы давно уже отвыкли от обилия воды!..»[29] А ничего странного. Весна! Моя первая весна в Афганистане. Военная весна 1365 года. Не удивляйтесь! В Афганистане — четырнадцатый век, а мы в него — в сапогах, с идеями марксизма-ленинизма…

Весна в Кандагаре не та, что в Союзе. Ни тебе бурного таяния снега, ни пения птиц, ни ласкающих лучей теплого, весеннего солнышка. Уже в конце февраля она закончится. Редкие облачка покинут небосклон, улетев в дальние страны, и вернутся лишь в начале октября. А до октября небо будет чистое — чистое, синее-синее, и средняя температура воздуха сорок пять градусов тепла в тени. Хотите верьте — хотите проверьте…

— Санек, Поликарпович просил тебя к нему зайти, — сообщил мне Алик.

Алик прибыл в нашу группу в декабре на должность советника начальника оперативно — технического отдела. Точнее сказать, не прибыл, а был выслан из Кабула «за нарушение субординации» (кого-то из «Дураковых» послал куда подальше). Приехал он не в лучшем расположении духа, но уже через день о своей «ссылке» нисколечко не сожалел. Как истинный таджик, с собой он привез казанок и шумовку.

— По какому вопросу? — спросил я.

— Понятия не имею. Ты у него не задерживайся, у нас по плану баня. Не забыл?

— Не забыл!

Прихватив рабочий блокнот, я отправился к Поликарповичу, который с женой Валентиной Ивановной и шефом жил на девятой вилле. Дверь открыла Валентина Ивановна.

— А, Александр! Здравствуй, здравствуй! Проходи, — приветливо пригласила она меня в зал. — Чай будешь? Я пирожков с капустой напекла.

— Спасибо, не откажусь, — поздоровавшись, ответил я. — Меня ваш муж просил зайти.

— Пришел? — Из комнаты вышел Поликарпович. — Присаживайся.

Советник начальника отдела кадров Поликарпович по возрасту был значительно старше нас. Мужик он неплохой. Как и все мы, особенно ничем не выделялся, но, как бы это помягче сказать, проявлял повышенный интерес к личной жизни сотрудников группы. О своих наблюдениях он исправно информировал отдел кадров Представительства. Что поделаешь: у каждого свои слабости. В Кабул он летал не часто, поэтому письма в кадры передавал через нас. Из них мы и узнавали много интересного о себе.

Шеф частенько оставлял его за себя старшим. Вот и сейчас Поликарпович остался за Игоря Митрофановича на время его отпуска.

— Понимаешь, в чем дело… — начал он разговор.

— Так, интернационалисты! — прервала его жена. — Война войной, а обед по распорядку. Давайте к столу, чай с пирогами будем пить. И не возражайте.

Я и не собирался возражать. Когда еще выпадет возможность отведать домашних пирогов?

Закончив трапезу, я искренне поблагодарил Валентину Ивановну.

— Спасибо! Пироги очень вкусные! Тесто замечательное. Как вы его готовите? — из вежливости поинтересовался я.

— Все дело в дрожжах, — Валентина Ивановна начала было рассказывать о способе приготовления теста, но, поймав взгляд мужа, как мне показалось, с грустью произнесла, — потом расскажу. Некогда мне с вами лясы точить, на кухне работы полно.

Теребя фартук, она пошла на кухню.

«Дефицит общения, — подумал я. — Целый день одна на вилле, в переживаниях за мужа, а кулинарными успехами поделиться не с кем…»

— Так вот что я хотел сказать, — вернулся к нашему разговору Поликарпович. — Надо бы нам наш маршрут в Кандагар и обратно продумать, ну, в плане безопасности.

— А чего его продумывать? Дорога до Кандагара прямая. Слева камыш стеной стоит, справа — пустыня. Как ни крути — только вперед!

Делая вид, что не понимаю, о чем идет речь, я лукавил. Еще два месяца назад я сам предложил Игорю Митрофановичу план наших действий на случай возможных душманских засад. Правда, у нас уже была определенная схема передвижения, но этого мне казалось мало. Игорь Митрофанович вежливо охладил мой пыл. И вот теперь представился случай проявить себя.

— Думаю, в случае засады правильным будет на скорости через Дехходжу прорываться в город. В Дехходже шестое отделение горотдела. Если что, афганские товарищи прикроют.

Еще минут двадцать я с азартом объяснял Поликарповичу давно созревший у меня план действий.