Застава в огне - Александр Хорт

Самому Рахимову лейтенант был благодарен за то, что тот раздобыл для него подходящие кроссовки. Он вспомнил, как на следующий после приезда день пошел в горы в туфлях и натер себе ноги, и поежился. В кроссовках идти было очень легко.

— Ну, пошли, дети мои, — приказал Ратников. — Бегом марш! Как бы мне от вас не отстать.

И бряцая амуницией, группа удалилась вверх по тропе.

Когда Назар сказал Аскерову, что дочь находится у подруги, он был правдив лишь отчасти. Подруга подругой, но в первую очередь Лейла пошла к ней как к парикмахерше, а то давно не стриглась. Вернулась домой в приподнятом настроении, как всегда, когда была с новой стрижкой. Но узнав о том, что приходил Мансур, расстроилась. Когда же отец передал ей содержание разговора с капитаном, то страшно разозлилась.

— Ты так и сказал ему?! Ты мог ему такое сказать?!

— Как думал, так и сказал! Что ты указываешь мне?! Оставь меня в покое! Нужно вещи собирать! Вечером гости придут, угощать нужно! А завтра уедем, и не спорь со мной!

— Никуда я отсюда не уеду! Никуда! Сам поезжай, куда хочешь! Совсем с ума сошел с этим калымом! Что ты за человек, скажи мне?! Ты сам платил калым дедушке Файзулло?!

— Дедушка Файзулло, отец твоей матери, тридцать лет сидел на моей шее! «Что ты, Назар, какой калым, мы современные люди, ты комсомолец, иди ко мне в совхоз!» Лучше бы я сразу калым заплатил!.. Он все соки из меня выпил, упокой Аллах его душу. — Заметив, что Лейла собралась уйти в другую комнату, попросил: — Эй, дочка! Только не плачь! Не плачь, кому я сказал!

Несмотря на его увещевания, Лейла едва сдерживала слезы, а потом все-таки разревелась. Назар скорбно кивал в такт ее всхлипываниям, мол, давай, дочка, ругай отца, проклинай его. Все равно с годами поймешь, насколько он был прав, как добра хотел.

— Не поеду, — сказала Лейла, промокая глаза платком. — Я устала, я не могу так жить. Мне за тебя стыдно, отец.

— Это ты мне говоришь «стыдно»? Это все, что я заслужил?

— А что я могу сказать, если ты такой человек?!

— Какой человек? Я перво-наперво твой отец, только и всего. Никем другим не был и не хочу быть. В тебе заключается моя жизнь, ты моя любовь. — Успокаивая, осторожно обнял ее. — Сама подумай, разве я не хочу твоего счастья?

— Похоже, не хочешь. У тебя одна жизнь, у меня другая.

Назар усадил дочку в кресло, нежно обнял ее, с умилением восхищаясь, какая она красивая даже тогда, когда плачет.

— Успокойся, детка, сядь, послушай, я объясню, какая ты глупая. Разве я не люблю Мансура? Да если бы Аллах послал мне такого сына, я был бы счастлив. Но если ты, моя крошечка, выйдешь за него замуж — тебе придется жить моей жизнью, только гораздо хуже.

— Он так помогает нам во всем, а ты оскорбил его. Зачем ты позвал этого Володю из Москвы — чтобы Мансура позлить?

— Нужно было позвать, Лейлочка, вот и позвал. Ты вот отца проклинаешь, а он про тебя день и ночь думает. Ты знаешь, кто этот лейтенант Володя? Ты знаешь, кто у него дядя?

— Не знаю и знать не хочу.

— Дядя у него — Ратников Анатолий Иванович. Тоже был пограничник, служил в Московском, я его таким же мальчиком помню. Сейчас президент банка. Большой человек!

Находясь в состоянии легкой прострации, Лейла слабо воспринимала слова отца, а тот, входя в раж, продолжал:

— Ты слушай, я знаю, о чем говорю. Мне не важно, какой нации человек, какой он веры — лишь бы ты счастливой была, моя звездочка. Я видел, как на тебя смотрел этот парень. Его скоро домой отзовут. Из армии уйдет, большой бизнесмен будет…

— Мне даже не верится, что ты говоришь мне это.

— Ну конечно, не верь. Не верь родному отцу, дочка. Он же враг тебе. — Назар встал и, подойдя к комоду, достал из ящика журнал с глянцевой обложкой, вложенный в полиэтиленовый пакет. Протянул его Лейле: — Ты сама решай: или ты себя так невысоко ценишь, что хочешь в офицерском общежитии пеленки стирать и считать копейки. Или так хочешь жить. А? Выбирай.

Назар с торжествующим видом развернул журнал, на постере которого была сфотографирована эффектная топ-модель: в дорогой шубе из натурального меха, вся в бриллиантах, на фоне шикарной иномарки.

— Чем ты хуже этой красотки? Ничем. Ты лучше! Ты так жить должна! И внуки мои должны так жить! Твое счастье находится в твоих руках, дочка.

Лейла машинально взяла из рук отца журнал, посмотрела на ослепительную красотку и тихо засмеялась. Отца жалко, но себя жалко больше.

— Отец, пусть это будет твоя дочка, хорошо? И ты будешь счастлив. А я пойду.

Бросив журнал на пол, она стремительно встала и вышла из дома. Помешкав, Назар выбежал за ней следом. Он надеялся, что застанет Лейлу во дворе, однако ее там не было. Заметив приоткрытую калитку, понял, что дочь убежала. Назар пришел в отчаяние: как бы Лейла не натворила глупостей. Обойдя на всякий случай вокруг дома и убедившись, что дочки здесь нет, Шарипов направился к калитке и вдруг с изумлением увидел, что во двор входит толстяк Аюб-хан. За его спиной топтался телохранитель. На лице первейшего богача поселка играла приторная улыбочка, которая стала еще приторней, когда он увидел, что при его появлении хозяин оробел и застыл в неподвижной позе.

— Салам, дорогой Назар, — сказал он певучим голосом. — А что твоя лань быстроногая так быстро пробежала мимо меня? Только сладкий аромат от нее остался. Как сказал поэт: «И летит она, как роза, и роняет лепестки…» Красиво. Знаешь, кто это написал?

— Рудаки, — хмуро наугад ответил Назар, чем совсем привел Аюб-хана в радостное настроение.

— Ты слегка ошибся — это я написал. Стихи моего изготовления. Честное слово. Красиво получилось?

— Очень.

— Вот видишь. Тоже на что-то способны.

Жестом отправив телохранителя на улицу, Аюб-хан прошел во двор, по-хозяйски оглядывая его. Потом взглянул на напряженного хозяина:

— Ты, кажется, собирался бежать за ней? Так беги, я тебя не задерживаю.

— Нет, у молодых свои дела, а у меня своих хватает. Я тут по хозяйству вожусь.

— Ну и хорошо, что не бежишь. Тем более что я зашел передать тебе просьбу одного человека, чтобы ты никуда не бежал. — Аюб-хан кивнул на загруженный «каблучок» и хитро засмеялся, грозя пальцем.

— От какого еще человека?

— От Селима. Помнишь такого?

Обмирая от страха, Назар молча кивнул.

— Селим просил передать, чтобы ты ничего не боялся и жил спокойно.

— Спасибо ему большое.

— Пожалуйста. А дочка убежала случайно не потому, что ты Аскерову отказал?

— Да нет, говорю же…

— Нехорошо, Назар, — не слушая его, продолжал богач. — Такой человек, так много тебе помогал, а ты с ним так наплевательски обошелся! Помнишь, как Аллах сказал неблагодарному? «Сгинь, человек!» Это уже не я, это Он сказал. Но тоже красиво.