Китобой - Андрей Панченко

выучу! Не сразу конечно, подожду, когда боцман мне литр спирта презентует и выучу! Ибо тут без пузыря никак не разберёшься.

— Слушай Витька и на ус мотай — учит меня Томас — Артпогреб на китобойце расположен в амортизационном отсеке с левого борта под главной палубой. В нем закреплены оцинкованные герметично закрытые и опломбированные ящики. Ну такие, примерно по полметра каждый, квадратные. В этих ящиках находился порох для гильз и порох в мешочках для гранат, а также обычные ящики с пыжами. Взрыватели храниться в отдельном металлическом ящике-сейфе, ключ от которого есть только у гарпунёра и капитана. Только гарпунёр, его помощник и марсовый могут в артпогреб заходить. Гарпунёр заряжает в пушку гильзу с пыжом, а помощник заряжает гарпун в ствол и собирает гранату перед стрельбой. Вкручивает взрыватель тоже помощник, так что ты Витька, должен устройство гранаты и взрывателя знать так, чтобы тебя ночью разбудили, а ты её с закрытыми глазами собрать бы смог!

Мы сидим с Томасом и набиваем холщовые мешочки порохом. Это как раз работа гарпунёра-наставника, готовит эти заряды перед отправкой их на китобойцев. Там этим заниматься некогда, а запас всегда должен быть. Вот Томас и занимается этим, крюйт-камера — это его вотчина. Томас колдует с весами и пересыпает порох в заготовленные мешочки, а мне доверили их зашивать. Ну вот нихрена я не швея! Все пальцы себе исколол! Томас смотрит на меня как на дебила, но помогать не лезет, только даёт идиотские советы и ругается постоянно.

— Витька мудила! Да ты как шьешь то?! Так же весь заряд высыпаться может! Чаше стежки делай бестолочь!

— Сам ты такой! Хрен моржовый! Взял бы, да и показал, как надо! — огрызаюсь я, в очередной раз вгоняя цыганскую иглу себе в палец — Ай бля! Давай я порох взвешивать буду, а ты шей!

— Да я тебе даже портки свои стирать не доверю! У тебя не голова, а задница! Да ты хоть представляешь, что будет если ты неправильно навесишь пороху?! Если больше положишь, то граната так рванёт, что гарпун повредит, резьбу сорвёт или вообще лапы вырвет и считай и кита упустишь и без гарпуна останешься! А если меньше положишь, то и стакан может не разорвать, тогда кит уйдёт тоже, а тебе придурку придётся эту гранату разбирать. А так и без рук можно остаться! Но тебе может и на пользу бы пошло, у тебя всё равно вместо рук грабли! Тут же всё рассчитано!

Так, переругиваясь мы и собираем припасы для китобойцев. Мы не только этим занимаемся, Томас учит меня всему, даже устройству китобойного судна.

Китобоец не большое судно, но на нем норвежскими конструкторами были учтены максимально возможные приличные условия для многомесячного обитания двадцати двух членов экипажа. Монолитная трехпалубная надстройка с верхним мостиком, за ним сигнальным. Нижний мостик на третей палубе, за ним штурманская и радиорубка, слева крохотная радиотрансляционная с одним приемником и передатчиком, в штурманской и радиорубке диванчик длиной метра полтора, на первой или главной палубе на всю ширину надстройки, в лобовой части, кают-компания на два стола. Слева от входа стол на шесть посадочных мест: три на диванчике и три к иллюминатору на вращающихся стульчиках, прикрепленных талрепами к палубе. За этим столом питается механики. Справа у входа стол на четыре персоны. Один стул под иллюминатором никто не имел права занимать — место капитана и стол этот для начальствующего состава к которому относиться и гарпунёр. Слева, перед кают-компанией довольно просторный камбуз с плитами для приготовления пищи, хлебопечью, мойками и другими необходимыми коку приспособлениями. Справа, напротив камбуза — столовая команды на два стола по шесть человек. Я учу устройство трюмов и палуб, механизмов и даже машины зачем-то. Но мне интересно, с Томасом вообще рядом находиться интересно. Изучать работу гарпунёра гораздо веселее, чем читать штурманские наставления, от которых у меня уже мозг закипает.

— Марина Карловна доброго вам здоровья и процветания вашей женской красоте, а можно мне Ирину увидеть? — я робко мнусь возле кабинета докторицы не решаясь войти, в прошлый раз только моя природная ловкость позволила мне без потерь и телесных повреждений ретироваться из лазарета.

— А. Женишок явился! Не бзди! Бить не буду. Пока. Проходи, садись пока Ирины нет, поговорить с тобой хочу — докторша мило улыбнулась и махнула мне рукой приглашая в кабинет. Вам, когда ни будь акула улыбалась? Или раскормленная до размеров среднего бронепоезда гиена? А мне уже второй раз, брр… Я не повёлся на провокацию, в прошлый раз всё примерно так же начиналось, а потом мне пришлось изображать из себя Человека-паука, убегающего от огромного Песчаного человека…

— Да я тут постою, натоптать вам сапогами боюсь Марина Карловна — быстро нашёл я причину не заходить в кабинет.

— Не ссы говорю! Чего-то ты не такой смелый, как тебя Ирка расписывает, и штурман от бога, и летчиков спас, и старпома не боится — передразнила мою девушку женщина-бегемот — Витенька то, Витенька сё, мой Витенька самый-самый. Тфу! Все вы мужики одинаковые! Кобели! Проходи, а то я сама за тобой приду!

— Ладно, если что, я сказал мужикам где буду, и от моего трупа вам просто так не избавиться — предупреждаю я врачиху и иду как на эшафот к предложенному табурету.

— Твой труп на опыты по препарированию пойдёт если что, со старпомом я договорюсь, мы с ним хорошие друзья, он сам на первом вскрытии с удовольствием поприсутствует — усмехнулась Марина Карловна — очень уж ему интересно, есть ли у тебя мозги Жохов.

— Скажи мне кто твой друг и я скажу, кто ты — ввернул я цитату из «Дон Кихота». Как я её! Тонко, метко, интеллектуально, непринуждённо!

— А в грызло? — тфу! А ещё врач называется, какие пошлые и грубые слов — ты Жохов свои умные словечки для Ирки прибереги, я уже почти десять лет на флоте и всякого насмотрелась и наслушалась. Ладно. Ну ка расскажи мне Жохов, какие у тебя намерения насчёт Ирки? Она мне как дочь, я её с того возраста знаю, когда она ещё в пелёнки ссалась. Это дочь моей подруги Жохов и за неё я тебе потроха все наружу выверну!

— Ну что вы сразу с угроз Марина Карловна? Намерения у меня самые что ни наесть светлые и добрые. Любовь у нас, что может быть чище и светлее? — попытался я