Тёмное время - Андрей Булычев

С места поднялся Илья и четко доложил:

– Из похода, господин подполковник, вернулось в усадьбу только два. Три онагра мы оставили на обороне отстраиваемой крепости Нарвы. За лето мастеровые сладили еще один и заложили в мастерских три. Получается, что на выходе, к весне, должно быть всего шесть передвижных тяжелых онагров. Ну и еще три неподвижных для самих крепостей сейчас делаются, и вместе с ними еще десять больших стрелометов ладят.

– Мало, – покачал головой комбриг. – Десять онагров должно идти с нашей бригадой в бой. Передвижных, облегченных, но ничем не уступающих по своей дальнобойности уже имеющимся. И с полным набором снарядов всех типов. Вот тогда и будет от них толк и поддержка для дружины, как при осадах, так и в полевых битвах. В общем, Ильюша, делаем так, розмыслов мы выделяем из крепостной сотни Онисима Ивановича и собираем отдельную, розмысловую, орудийную под твоим руководством. А со временем выделим еще и пушечную. Присматривай к себе разумных людей, кои смогут быть полезны в таком непростом деле. Совсем из крепостной рати мы пока орудийщиков не выводим. Сейчас на всех трех наших крепостях – Усадебной, Орешке и на Нарве – стоят стационарные камне– и стрелометы. Придет время, и еще две крепости на реке Неве и на острове Котлин встанут, и везде там нам нужны будут дальнобойные орудия, а к ним хорошо обученная прислуга. Поэтому не спешите, разумно делите своих людей и в первую очередь набирайте себе тех дружинных, которым по причине увечий или тяжких ранений в других войсках становится тяжело воевать. Есть у нас такие, и что же поделать, еще будут, ратное дело – оно ведь такое, – вздохнул Сотник.

– А вообще я специально всех бригадных командиров оставил, чтобы они выслушали здесь наших крестьян, мастеровых и всех других работных людей. Дабы понимали, как нелегок их труд и где начинает коваться наша победа. С вами мы уже подвели итоги последнего похода. Всех отличившихся в нем наградили и одарили. Остались только те, кто не вернулся еще с хлебного каравана в Бугарию. Но ничего, верю, что придут вскоре и они. А у нас наступает время для подготовки к новым боям и походам. Куда и когда, сейчас сказать пока сложно, вокруг Новгорода обстановка очень тревожная, но знайте, долгого отдыха нам здесь не будет. Северная Русь сильно ослабла из-за того, что творится с погодой, и враг непременно объявится, ну а кто это теперь будет, мы совсем скоро сами увидим. Главным своим противникам мы часть клыков уже выдрали, и им нужно время, чтобы зализать свои раны. А пока они это делают, нам необходимо расширять бригаду, увеличивать в ней количество розмыслов, пластунов, ладейную и судовую рать. Перевооружать свои строевые сотни, обучаться самим и учить новых союзников. Пять десятков вирумцев – это ведь только первая ласточка. Вот погодите, придет время, мы таких союзников будем сотнями у себя готовить. Мартын Андреевич, как они? Есть ли подвижки в обучении у вирумцев военному делу?

Прапорщик, с полной колодкой солдатских крестов на груди, поднялся с места и степенно доложил:

– Эсты у нас разбиты по десяткам, во главе каждого стоит опытный воин из бригадных ветеранов. Первые два месяца были, конечно, всякие трудности, ведь требовалась срочная помощь в уборке урожая, да и вообще, лесовикам было весьма у нас непривычно. Столько людей вокруг, большие здания, новое оружие, строгости, ежедневные тяжкие телесные нагрузки. Все непривычно для них. Роптали даже, а кое-кто из них и домой убежать хотел. А мы никого не держали. «Хотите? Так идите. И сами своим старейшинам за свой побег потом объясняйтесь, – говорили. – А кто из вас останется, тот в настоящего воина и в грозу крестоносцев превратится». В итоге все они остались и не ропщут уже. Втягиваться вон в службу начали, даже состязаются сейчас между десятками, кто из них быстрее, выносливее и сноровистей всех остальных. К июню, на выпускную проверку, будут не хуже старших курсов ратной школы, это я вам обещаю, – подвел итог своему докладу Мартын.

– Хорошо, Андреевич, спасибо большое, мы на тебя надеемся, – поблагодарил комбриг командира отдельной учебной полусотни. – Это те семена, которые должны в Виронии дать добрые всходы, связав Русь с балтскими народами доброй дружбой и крепким воинским союзом. Сможет Вирония себя отстоять от данов и немцев, значит, заберет со временем под себя всех эстов, а мы ей в том поможем. Верю, что во главе ее дружины еще будут стоять наши выпускники, которые именно сейчас проливают пот на поместных полигонах и учат науки в наших классах.

– Присаживайся, Мартын Андреевич, – Андрей оглядел зал, где сидели в основном люди в воинской одежде. – Обстановка вокруг нас, братцы, тревожная. Голодное лихолетье на всей Северной Руси продолжается. В Господине Великом Новгороде постоянные бурления и бунты, верховная власть там сейчас неустойчивая и очень злая к нам. На что она может решиться и что нам от нее в будущем ждать – пока вообще непонятно. Поэтому мы держимся тут настороже и должны быть наготове ко всему. Так же, как и о прошлом годе, так и в этом будем начинать карантинное дело. С приходом больших холодов и с закрытием водного пути наше поместье мы закрываем наглухо. Вокруг него высылаем дозорные отряды и держим все ближайшие земли плотно! Распускаем слухи, что опять по окрестностям бродит черная смерть. Вся организация этого дела была ранее за штабом и за Варуном Фотичем. Филат Савельевич, начинайте пока что без него, вот командир пластунской сотни Севастьян вам в помощь. Ближе к середине декабря тыловая наша команда опять готовит летучие обозы для вывоза в поместье тех людей, что к этому времени дойдёт в голоде до самого края. Оленье поголовье у нас уже подросло, поэтому сколачивайте такие отряды, где тягловой силой, наравне с конями, будут еще и они. Тыловым командирам я это дело опять поручу, как только все они вернутся из дальнего хлебного похода. Вот-вот, поди, совсем скоро должны уже появиться. Похоже, что немного времени осталось до того момента как наша река, скованная льдом, встанет. Лишь бы у них все в пути там было ладно. – И Андрей, задумавшись, вздохнул.

Андрей вот уже третий день с самого утра и до позднего вечера находился вместе с двумя десятками своих «академиков» на механическом заводе. Производство и сам рабочий процесс осматривались и обдумывались «высокой комиссией» с начального момента поступления на склады руды или уже готового металла и до конечного момента выхода уже готового изделия из заводских цехов и с участков. Большим специалистом в механике и в слесарном деле, да и вообще в обработке железа, Сотник не был, но кое-какими инженерными познаниями из грядущих веков он все-таки обладал. Пока было ясно одно – то, что с участков завода выходил такой большой объем оружия, инвентаря и всевозможных изделий из железа, было настоящим чудом. Ибо работать ремесленникам приходилось самым примитивным инструментом и на древнем, совершенно допотопном оборудовании. Ни о какой механизации здесь речи вообще не было, в ходу были молотки, клещи, зажимы, зубила, простейшие ножовки и напильники. Из станочного оборудования сверление и простейшая токарная обработка шли с помощью лучкового привода. То есть мастер держал резец на простейшем токарном станке в руках, прижимая его в нужном месте к заготовке, и снимал стружку, придавая той заготовке требуемую форму на глаз. А вот подмастерье в это время вращал заготовку с помощью лука со слабо натянутой или провисшей тетивой. Тетива эта оборачивалась вокруг цилиндрической части заготовки так, чтобы она образовывала петлю; и при движении лука то в одну, то в другую сторону, аналогично движению пилы при распиливании бревна, эта заготовка делала несколько оборотов вокруг своей оси сначала в одну, а затем и в другую сторону. На этом станке была уже неподвижная станина с двумя центрами, но вот люнета, как дополнительной опоры, который мог бы быть укреплен в любом месте между этими центрами, пока что не было. О держателе резца с регулировкой пока и вовсе не могло быть и речи. Необходимо было заменять руку мастера, удерживающего резец, специальным механизмом, и самое главное – сюда нужно было придумать и внедрить более мощный привод. Кое-какие наметки у академиков по этому поводу уже были, и они порою спорили с друг другом и с заводскими механиками-мастерами до хрипоты, отстаивая свои «прожекты».