Идеальная пара …или идеальная ложь? - Джеки Каблер

Итак, факты, сопутствующие исчезновению Дэнни, час от часу становились все более странными. Почему-то у меня не было ощущения, что он умер или убит, как те двое несчастных. Я была уверена, что почувствовала бы, если бы это было так. А если он жив, то надо найти какое-то логическое объяснение тому, что произошло и до сих пор еще происходит. И Ева приезжает. Эта мысль меня подбадривала. Когда я наконец навела порядок после обыска, я отправилась к холодильнику проверить, что там есть. Я не была в магазине уже несколько дней, и дома не было свежих продуктов, зато я нашла пиццу и вино. На сегодня сойдет. И Ева… конечно, Ева поможет мне.

Мы дружили уже много лет, еще с тех пор как я начала работать репортером, и даже когда я ушла из сенсационных новостей, мы оставались на связи. Ева была криминальным репортером и в свое время освещала несколько нашумевших дел. Она точно что-нибудь придумает. Ведь явно же было что-то такое, очень значимое, что я пока не заметила. То, до чего я еще не додумалась и что может объяснить, почему Дэнни солгал мне о своей новой работе и почему он уехал. Я взяла свой телефон, проверяя в очередной раз наличие сообщений от Дэнни – ничего, как и следовало ожидать, затем взглянула на часы. Почти пять. Поезд Евы должен был прийти на станцию Темпл Мидс в семь. Она сказала мне, что только что закончила освещать одну резонансную историю и может остаться до четверга или пятницы. Еще два часа ждать… Чем занять себя в эти два часа? Лечь спать, ведь я плохо высыпалась в последнее время? Но я вдруг почувствовала себя более бодрой, более сосредоточенной. Положив телефон на кухонный стол, я с тревогой вошла в прихожую, затем остановилась, с ужасом увидев свое отражение в зеркале. Когда я последний раз смотрела на свое отражение? Мои волосы обычно ложатся на плечи мягкими, естественными волнами, а теперь они выглядели жирными, прилизанными. Кожа без макияжа была смертельно бледной, под глазами виднелись темные круги. Я выглядела ужасно и вдруг поняла, чем занять время, решив привести себя в порядок, и отправилась в ванную.

Закрыв глаза, с рассеянными мыслями, я долго нежилась под струями горячей воды, которые массировали мои напряженные плечи. Мне почему-то вспомнилось, как мы с Дэнни ездили в Ирландию навестить его родителей через пару недель после нашей помолвки. Мысленно я снова оказалась в том старом фермерском доме Слайго с видом на берега Лоф-Гилл. Будучи поклонницей творчества Уильяма Йейтса, я была в восторге от того, что из окна комнаты Дэнни открывался вид не только на озеро, но и на крошечный остров Иннисфри. «Я встану и отправлюсь в путь на остров Иннисфри», – скандировала я, пока Дэнни, нахмуренный и смущенный, распаковывал чемодан. «Из красной глины и лозы поставлю дом и стол», – продолжала я, потом преувеличенно громко вздохнула:

– Ты ведь вырос здесь, Дэнни. Ну как можно не знать самое известное стихотворение Йейтса «Озерный остров Иннисфри»?

Он усмехнулся в ответ на мое замечание:

– Я знаю, конечно, знаю. Мы проходили его в школе. Я просто не помню слова, не могу их с легкостью воспроизвести, как ты. Мой мозг не так устроен.

– Мой мозг не так устроен, – передразнила я и тут же завизжала, потому что Дэнни повалил меня на кровать и начал щекотать, а я смеялась до потери сил.

Однако в остальном в этой поездке нам было не так уж и весело, поэтому я была очень рада, что мы решили остаться только на две ночи, ссылаясь на работу, к которой нам нужно вернуться. Дэнни мало рассказывал о своем детстве, и, как я поняла, это было не самое счастливое время в его жизни.

– Мы с родителями не очень-то ладим, – сказал он мне однажды. Я тщетно пыталась узнать у него больше подробностей, но он явно не хотел говорить об этом, а я не стала настаивать.

При встрече с его родителями я сразу поняла, что отношения между ними натянутые. Мама Бриджит – худощавая, очень уставшая женщина, с резкими чертами лица и седыми волосами, аккуратно собранными сзади в плотный валик. Она быстро кивнула мне, слегка улыбнувшись, а потом окинула Дэнни придирчивым взглядом с головы до ног, и ее лицо снова стало напряженным. Донал, отец, выглядел как постаревший седовласый Дэнни. Он просто махнул нам со своего кресла, едва оторвав взгляд от игры, которую смотрел по телевизору. Он явно ослаб после перенесенных недавно болезней, но вид у него был довольно суровый. Когда он озвучивал свои требования из угла кухни, жена тут же принималась их выполнять с таким выражением лица, будто она постоянно злится на всё и вся. Мне было жаль ее, а к нему я сразу почувствовала неприязнь, хотя мне и было совестно за такое отношение к пожилым родителям моего жениха.

За ужином в наш первый вечер оба родителя перекинулись с нами парой ничего не значащих фраз, и на этом их внимание к нам было исчерпано. Я заметила, что Дэнни как будто игнорировал своего отца, а тот отвечал ему тем же. Зато он явно горел желанием всячески угодить своей матери. Он неоднократно предлагал ей помочь приготовить ужин и помыть посуду, а когда она говорила, что не нуждается в его помощи, выглядел подавленным. Мне было больно смотреть, как он переживает это отчуждение, и это еще больше усиливало мое желание поскорее уехать оттуда.

Они были убежденной католической семьей, хотя Дэнни признался мне вскоре после нашего знакомства, что он давно отошел от этих взглядов, и не без юмора рассказывал историю происхождения своего довольно необычного второго имени.

– Это в честь святого Игнатия, – говорил он. – Он был ранен в каком-то бою, а пока выздоравливал и лежал в госпитале, он очень хотел читать приключенческие романы, но под рукой не оказалось ничего, кроме религиозной литературы о жизни святых. В результате он решил пойти по их стопам. Чертов мерзавец! Теперь я и тысячи других несчастных вынуждены жить с его дурацким именем.

Дом семейства О'Коннор был безупречно чистый и довольно уютный. Мебель в нем слегка обветшала, диваны провисли. Он был наполнен религиозными образами, но иконы святого Игнатия почему-то не было. В холле посетителей встречала гипсовая статуя распятого Иисуса, а в остальных комнатах были в основном изображения и статуи Мадонны с ребенком, святой Бернадетт («покровительница всех хворых», – шепотом пояснил Дэнни, проводивший мне