Филин - Андрей Воронин

Не забудь про дочку генерала Кристину.

– Я и так сегодня много накопал, – возразил Герман.

– Хочешь сказать, рабочий день кончился?

– Вообще-то, да, скоро шесть часов.

– Герман, сделаем одно уточнение: мои деньги крутятся в твоем кармане лишь с восьми утра и до пяти вечера?

– Нет, они и ночью там лежат, – растерялся Богатырев.

– Значит, и ты тоже должен крутиться круглые сутки, лады? – Серебров подал ладонь Герману.

Тот вяло пожал ее:

– Лады.

– На твоей совести еще жена бывшего депутата и, наверное, самый трудный орешек – жена генерала. Не люблю жен военных.

– Почему?

– Они или прожженные стервы, не умеющие любить, готовые отдаться первому кавказцу с солдатской кухни, или же, наоборот, глядя на них, даже не заподозришь, что под юбкой – что-то интересное. Такие жены не просто жены, они рождаются супругами генералов, полковников, и, попадись им в оборот самый последний оболтус, они выведут его в люди.

Так что, Герман, поближе присмотрись к Ольге и Кристине – дочке Кабанова, а я пойду почитаю на сон грядущий досье Григория Викторовича, настоящий он генерал или же муж супруги генерала.

На том и расстались Серебров с Богатыревым, сговорившись, что встретятся утром, на этот раз у Германа. Богатырев, бурча под нос проклятия, понимая, что в ближайшее время покой ему будет только сниться, спустился к машине.

«Одного бензина долларов на десять проездил, – негодовал он, запуская двигатель. – Все ему узнай, все ему доложи, а потом на всем готовеньком он сам в рай въедет». Герман бурчал лишь для порядка. Он любил Сереброва, хотя и не всегда понимал, что творится у того в душе. По большому счету, у Сереброва и врагов-то не было, мужья редко узнавали об изменах соблазненных Сергеем Владимировичем жен.

Женщины же, как в этом убеждался Богатырев, продолжали боготворить Сереброва и после того, как он бросал их, для каждой придумывая благовидный предлог.

Бывший депутат, бывший министр Александр Скворцов и его жена Раиса жили неподалеку, поэтому Богатырев, решив сэкономить на бензине, надумал сперва заехать к ним и лишь потом податься к Кабанову. Богатыреву пришлось довольно сильно удивиться. Ему-то казалось, что он Москву знает вдоль и поперек.

Да, на этой улице ему приходилось бывать с десяток раз, но он и предположить не мог, что так быстро могут возвести очень даже пристойный жилой дом в шесть этажей. В центре, где земля ценится на вес золота, могли бы возвести дом и повыше, но перед архитектором поставили задачу сделать так, чтобы дом не слишком бросался в глаза, если смотреть с улицы.

Знаки вокруг были расставлены так хитро, что не найдешь, где машину поставить.

Рискуя получить штраф, Герман оставил машину под фонарным столбом и выбрался на тротуар, недавно вымощенный цветной фигурной плиткой.

«Да, слуги народа живут куда лучше своих хозяев», – повторил расхожую фразу Герман, подходя к стальному ограждению.

Металлические прутья складывались в незамысловатый, но изящный узор.

«Заборчик невысокий, но черта с два перелезешь», – остро отточенные пики вонзались в вечерний воздух.

Богатырев честно обошел ограду по периметру.

Дом был построен совсем недавно с учетом последних московских реалий. Непреодолимая без приставной лестницы ограда, будка охранника, автоматические ворота, подземная стоянка, откуда лифт возносил жильцов привилегированного дома прямо к двери квартиры. За широкой остекленной дверью подъезда виднелась буйная экзотическая зелень и низкая стойка, за которой восседал вооруженный охранник-мордоворот.

«Крепость, да и только», – у ворот Герману не удалось обнаружить даже щитка переговорного устройства, через которое можно было бы напрямую пообщаться с жильцами квартир.

Чувствовалось, чужими в этом доме считают всех, кто не живет в нем, и чужих здесь не любят.

"Успел-таки Скворцов отхватить пару сотен квадратных метров в сказочном тереме, прежде чем его поперли из правительства. И чего человеку дома не сидится, снова в политику потянуло? Болезнь какая-то, что ли, – рассуждал Богатырев, идя вдоль металлического забора. – Телекамеры по периметру поставили, – машинально отмечал он, – и на доме возле подъезда телекамеры. Чего только страх с людьми не сделает? Думают, это им поможет. Если захотят кого-нибудь из них пришить, вмиг пришьют. Чем большими деньгами ты крутишь, чем большую власть имеешь, тем большие деньги вложат в твое убийство.

На каждый яд имеется противоядие, на каждую броню – свой бронебойный снаряд. Одни зарабатывают на охранных системах, другие – на подрывных устройствах. Получается, все при деле, все при деньгах – и бандиты, и бизнесмены, и охранники. Нет чтобы заключить джентльменское соглашение о взаимном ненападении. Вот дожили, вот дожили! – не переставал возмущаться Богатырев. – Даже песочниц и детских качелей во дворе не видно. То ли детей они не рожают, то ли боятся их на улицу вывести?

Нет, наверное, все-таки на крыше детская площадка есть. Не бывает дома без детей. Зачем тогда деньги зарабатывать, не для того же, чтобы потом оказаться самым богатым на кладбище?"

Выяснив для себя, что пробраться не то что в дом, а даже во двор для него нереально, Герман для очистки совести по номеру квартиры вычислил окна семьи Скворцовых.

"Красивые у них цветочки на балконе растут, – порадовался за людей Богатырев. – И навесик красивый, полосатый, как матрас. Небось мангал на балконе поставили, – предположил он, рассмотрев трубу-дымоход из красного кирпича. – Сидят по вечерам на воздухе, кофе попивают, шашлычки с коньячком…

Живи не хочу".

Прикрываясь полой пиджака, Герман снял несколько планов цифровой видеокамерой – балкончик, окна, въезд в подземную стоянку-гараж. Будку охранника снимать не стал, побоялся.

"Если надо Сереброву, – решил он, – сам приедет и посмотрит. Мне же мое лицо дорого нетронутым.

Сам Скворцов уже никто, но дом крутой, в нем пара действующих министров обязательно отыщется".

«Волгой», припаркованной в неположенном месте, никто, на счастье Богатырева, не заинтересовался.

Знаки здесь стояли большей частью для непосвященных и служили средством запугивания.

«Теперь навещу генерала Кабанова, и можно будет со спокойной совестью ехать отдыхать».

Жил генерал, как и двое его приятелей, в центре, в хорошем кирпичном доме, но гораздо скромнее. Даже стеклопакеты в окна не удосужился вставить, – такие вещи Богатырев отмечал с первого взгляда.

Старая дверь, ведущая в подъезд, древний кодовый замок, которому впору было справлять десятилетний юбилей. Три кнопки истерлись до такой степени, что набрать шифр можно было с первого раза. Небо над городом уже потемнело, окна квартиры Кабанова сияли ярким электрическим светом.