Круг - Бернар Миньер

Он оставил машину на внутренней стоянке и пошел к расположенной в центре бетонной башне с лифтами. Университетская клиника Рангей напоминала крепость на вершине холма на юге Тулузы. Чтобы попасть туда со стоянки, устроенной на среднем уровне, нужно было доехать на лифте до длинного перехода, висящего над деревьями, там, откуда открывался потрясающий вид на университетские корпуса и предместье. Сервас пересек пустырь и подошел к зданию, фасад которого украшала затейливая металлическая ячея. Как это часто бывает, внешние украшательства идут в ущерб внутренней инфраструктуре. В больнице работали две тысячи восемьсот врачей и десять тысяч вспомогательного персонала, здесь лечились сто восемьдесят тысяч пациентов в год (численность населения небольшого города!), но Сервас успел заметить, что клиника остро нуждается во многих других службах.

Майор быстро прошел мимо единственного кафетерия, где толпились врачи, посетители и пациенты в халатах, и по длинным коридорам добрался до внутренних лифтов. Творения современных художников — дары благотворительности — не могли оживить унылых стен: искусство не всесильно. Сервас заметил дверь часовни с табличкой, на которой были указаны часы работы священника. Сыщик задумался, как бог находит себе место в больничной вселенной, где человеческое существо низведено до системы труб, пищеварения и дыхания, где его собирают и разбирают, как мотор, а иногда дают «окончательный расчет», не забыв позаимствовать несколько «запчастей» для ремонта других моторов.

Самира ждала его у лифтов. Ему хотелось закурить, но он заметил запрещающую табличку.

— Авария, — произнес Мартен в кабине.

— Что вы сказали? — переспросила Чэн. Ее кобура на бедре привлекала всеобщее внимание.

— Роман Балларда. Мешанина из хирургии, механики, массового потребления и вожделения.

Самира недоумевающе взглянула на майора, тот пожал плечами, но тут двери лифта открылись, и до их ушей донесся истошный крик:

— Банда кретинов! Не имеете права держать меня тут против воли! Зовите этого придурочного врача, чего ждете?

— Наш Элвис? — спросил Сервас.

— Очень может быть.

Они повернули направо, потом налево. Какая-то медсестра остановила их, и Самира достала удостоверение.

— Здравствуйте, нам нужен Элвис Констанден Эльмаз.

Лицо женщины окаменело, и она указала на дверь с матовым стеклом, перед которой лежал на каталке старик с трубочками в носу.

— Больному требуется отдых, — сурово произнесла она.

— Само собой, — съязвила Самира.

Медсестра наградила их презрительным взглядом и удалилась.

— Черт, только легавых мне тут не хватало! — воскликнул Элвис, когда они вошли.

В палате было жарко и влажно, вентилятор в углу вращался рывками и положения не спасал. Голый по пояс Элвис Констанден Эльмаз сидел в изголовье кровати и смотрел телевизор без звука.

— One for the money, two for the show,[19]— промурлыкала Чэн, покачивая бедрами и пританцовывая. — Привет, Элвис.

Элвис нахмурился: в этот день Самира была в футболке с надписью «LEFT 4 DEAD», на шее красовалось штук шесть ожерелий и связок бус.

— Что за цирк? Это кто еще такая? — поинтересовался он у Серваса. — Значит, вот как теперь выглядят полицейские? Куда катится мир!

— Вы — Элвис Эльмаз?

— Нет, Аль Пачино. Чего вам? Вы явно не из-за моей жалобы явились.

— Ты угадал.

— Конечно, нет. С первого взгляда видно, что вы из KFC.

KFC, Kentucky Fried Chicken, популярная сеть ресторанов быстрого питания, специализирующаяся на жареных цыплятах. Преступники называют так уголовную полицию. Элвис Констанден Эльмаз был маленьким, коренастым, с круглой, наголо бритой головой, опоясывающей квадратные челюсти бородкой и сережкой с крошечным цирконом в ухе. А может, и с бриллиантом. Одна повязка была наложена на его мускулистый торс — от низа живота до диафрагмы, другая — на правое предплечье.

— Что с вами случилось? — спросил Сервас.

— А то вы не знаете! Дал маху. Три удара ножом в брюхо и один в руку. Эти ублюдки чудом меня не завалили. «Жизненно важные органы не затронуты, вы везунчик, мсье Эльмаз» — так сказал этот придурок-доктор. Он хочет продержать меня тут еще два дня, говорит, я много дергаюсь и рана может открыться. Ладно, врач он, не я. Но я ноги отлежал, а жратва здесь хуже, чем в тюряге.

— Эти ублюдки? — переспросила Самира.

— Их было трое. Сербы. Вы, может, не знаете, но эти подонки-сербы и мы, албанцы, никогда не могли ужиться. Все они — шваль и жулье.

Самира кивнула. Ту же «песню» она слышала в интерпретации другой стороны. Кстати, у нее в жилах текло немного боснийской крови, а еще — капелька итальянской: ее семья немало постранствовала по миру…

— Так что же случилось?

— Мы схлестнулись в кафе и продолжили на улице. Я был здорово поддатый, правду сказать.

Эльмаз по очереди оглядел полицейских.

— Я не знал, что два дружка этой сволочи сидят внутри. Они неожиданно накинулись на меня, как психованные, а потом разбежались, точно крысы. Я лежал на тротуаре и истекал кровью, думал, на этот раз — все, кранты. Но, видно, у таких злыдней, как я, тоже есть ангел-хранитель, как думаешь, красотка? Не дашь сигаретку? Убить готов за затяжку.

Самира с трудом удерживалась от желания наклониться и вонзить палец Эльмазу между ребрами, прямо через бинты.

— Ты что, табличек не видел? — зло бросила она. — «Не курить!» Что стало причиной ваших разногласий?

— Разногласий… Красиво излагаешь, подруга! Я же сказал: они — сербы, я — албанец.

— И всё?

Он ответил не сразу.

— Нет.

— Что еще?

— Баба, конечно, черт подери. Куколка, что вертелась вокруг меня.

— Из их компании?

— Точно.

— Красивая?

Лицо Элвиса Констандена Эльмаза просияло, как новогодняя елка.

— Не то слово! Настоящая секс-бомба! Не знаю, что она делала с теми неудачниками. Я на нее пялился, что правда, то правда, она заметила, подошла поболтать. Может, хотела их позлить или была не в настроении… Тут-то все и закрутилось. Разногласия, как вы это назвали.

— Значит, «Скорая» доставила вас сюда вчера вечером, ночью вам сделали операцию, а потом перевели в эту палату?

Темные глаза Элвиса блеснули.

— А почему это так важно? Вам ведь плевать на мою историю… Вы хотите знать продолжение. Что-то случилось.