Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов

— Если позволят мародеры. — подводит итог Толя и тянет меня за руку к краю смотровой площадки. — Пошли, Ира. Все равно половина здесь сегодня поляжет.

Я подчиняюсь, но от его слов мне, прожженному снегом Безмолвия бегуну, становится ужасно холодно в груди… Кто мне все они? Все эти солдаты, и простые работники завода, сегодня вышедшие к его стенам? Никто. Даже Антон-Бомбодел, который, я надеюсь, сидит сейчас в своем бункере и не помышляет о том, чтобы подняться наверх — кто он мне? Случайный попутчик, не более того. Но отчего же он так запал мне в душу? Отчего мне так жаль этого молодого солдатика, который за ближайшие несколько часов загорит до черна и, быть может, ночью ему останется лишь сплевывать кровь, сочащуюся из десен, да выдирать пальцами шатающиеся зубы….

Положив руки на холодные стальные перила я углубляю порог восприятия, всматриваясь в Черное Безмолвие, прямая видимость в котором для обычного человека ограничена десятком метров.

Вон они, примерно в пятистах-семистах от завода. Не знаю точно, сколько их, и как наша разведка ухитрилась проскочить мимо Мадьяра с его чутьем прирожденного бойца, но кажется, численность врага указана приблизительно верно. Идут развернутой цепью — впереди автоматчики с ночными прицелами, за ними шеренга грузовиков — многие из них с фургонами, в которых наверняка находятся люди, многие — бортовые с установленными в кузовах минометами и пулеметными турелями. Кое-где, среди громадных «ЗИЛов» и «КАМАЗОВ» виднеются джипы с легкими турелями ближнего радиуса поражения на крышах, тоже с ПНВ[1], так что в ближнем бою к этим джипам лучше не приближаться. Грозно ревя ползут к заводу два БТРа, на броне которых восседают автоматчики. Наводит на нас свое дуло доисторический Т-34, заставляя меня поразиться, где они только откопали этого динозавра?! Замыкают колонну около сотни людей. Все при оружии — видимо, нехватки стволов мадьяровцы также не испытывают, но по крайней мере, ПНВ у идущих в хвосте, один на пятерых, не больше. Но главное — количество защитных костюмов примерно такое же, как и ночных прицелов. Один на пятерых! То ли им плевать на то, что они погибнут, сожженные невидимым огнем Безмолвия, то ли эти ребята рассчитывают на короткий бой, за время которого они не успеют словить смертельную дозу?

Они же захватили «Пятерку»! Там должно было быть несколько сотен костюмов, никак не меньше! Тогда почему мадьяровцы идут по Безмолвию без защиты?!

— Что скажете? — спрашивает нас Сырецкий, опуская «Сову» и с явным облегчением вновь одевающий на голову шлем.

— Серьезная команда. — отвечает Толя. — Не первый раз в бою, и не первый раз работают в условиях Безмолвия. Наверняка попытаются проломить стену или ворота, и пустить в брешь бронетехнику. Если накроем БТРы до того, как они подберутся к нам вплотную — есть шанс на победу. Впрочем, он и так есть, если Мадьяр, конечно, не задумал какой-нибудь хитрости.

— А он задумал. — добавляю я, вспоминая безжалостный, холодный взгляд этого солдата.

— Что стоим? — как бы невзначай бросает Толя Сырецкому, — Кого ждем? Пора начинать атаку. Корректировщики на стенах?

Петр Михайлович молчит, обводя взглядом стоящих вокруг солдат.

— Корректировщики на стенах? — повторяет Толя свой вопрос, обращаясь уже к ним.

— Да. — следует, наконец, ответ.

— Тогда вперед и с песней! Минометный огонь сконцентрировать на брониках. Зенитная установка еще жива?

— Жива. — на сей раз отвечает Сырецкий, чувствуя, что роль командира в этом сражении постепенно уплывает из его рук.

— Послать к ней дополнительный расчет! Сконцентрировать огонь зенитки на джипах и бортовиках. Если фургоны прорвутся — не беда, встретим их внутри. Главное — не пустить на территорию завода легкую, маневренную технику. С пехотинцами как-нибудь справимся.

— Сколько у нас людей? — спрашиваю я.

— У стены сейчас порядка пяти сотен. Еще сотни три — в резерве.

— Мобильный отряд?

— Рассредоточен у ворот. Я отдал приказ, если мадьяровцы прорвутся внутрь — перейти в контратаку.

Краем глаза я отмечаю, что командиры отрядов и расчетов, собравшиеся вокруг нас на смотровой, зашевелились, отдавая приказы, или спускаясь вниз, к своим бойцам.

Справа от нас заговорил миномет, оглушительно рявкнув, словно пытаясь своим раскатистым басом отпугнуть врага. Мина, прочертив в воздухе параболу, ухнула в сотне метров от мадьяровцев, не нанеся им ровным счетом никакого вреда. Ничего, первый выстрел всегда в молоко, а дальше корректировщики укажут верную траекторию стрельбы.

— Петр Михайлович, — обратился к Сырецкому один из командиров, — Мне кажется, вам лучше спуститься со стены.

— Точно. — подтвердил Толя. — Спускайтесь вниз, а то накроет шальным осколком.

Вновь грянул миномет, на этот раз другой, расположенный еще дальше от нас. Снова недолет, но на этот раз меньше. То ли наши стрелки начали лучше целиться, то ли мадьяровцы подошли ближе.

Три бортовика противника отделились от общей линии, занимая позицию для прикрытия. Нестройным хором гаркнули три миномета, отсылая мины за стены завода. Три взрыва, разделенные по времени парой секунд, грянули достаточно близко к стене, внеся сумятицу в стройные ряды солдат. Большинство тут же залегли на землю, поняв, что в стенах завода они подвергаются едва ли не большей опасности, чем снаружи.

Огрызнулась шквальным огнем зенитка, поливая свинцом приближающиеся грузовики противника. Защелкали снайперские винтовки с ночными прицелами, и почти тут же один из фургонов исчез в вихре пламени — я даже не успела понять, кто накрыл его. То ли снайперы, то ли зенитчики шмольнули крупнокалиберным снарядом.

— По бортовым бейте! — кричит Толя, непонятно к кому обращаясь, — Если они прорвутся — нас всех положат из пулеметов!

Почти одновременно вступили в бой еще семь наших минометов, залпы которых кучно ложились вокруг приближающегося к воротам Т-34. Одна из мин разорвалась почти под самой мордой танка, и он замер на секунду, словно оправляясь от контузии, а затем вновь двинулся вперед.

Бой начался…

Пехотинцы Мадьяра двинулись вперед, укрываясь за фургонами, и непрерывно поливая стены автоматным огнем. Несколько пуль просвистели в опасной близости от смотровой, гулко отрикошетив от камней.

Еще один вражеский бортовик замер на месте, ощетинившись винтовками и без устали отсылая в нашу сторону смертоносные мины. Одна из них разорвалась прямо на стене, сбросив вниз полдюжины уже, вероятно, мертвых солдат. На это тут же ответила наша зенитка, удачно прицелившись и прошив грузовик короткой, но мощной очередью. Вспышка, и он исчез в вихре пламени, моментально пожравшем и людей, и боезапас.

Танк упорно продвигался к нашим воротам. Его орудия молчали до тех пор, пока он не подобрался на дистанцию около двадцати метров, став практически неуязвимым для обстреливающих его минометов. Остановившись в «мертвой зоне» минометного обстрела он величественно качнул башней, прицеливаясь, и послал тяжелый бронебойный снаряд в створки ворот.