Доля ангелов - Марьяна Брай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Втроем они шепотом переговаривались, смотрели по сторонам, словно искали кого-то взглядом. И тут к ним направился мистер Нотинг, только чуть повернув ко мне голову и поклонившись. Он то зачем там? Они передали ему бумагу, размером с альбомный лист. Он внимательно читал не отрываясь, потом ему поднесли перо, и он подписал бумагу. Толпа стала аплодировать. Он поднял ее над головой, поклонился на четыре стороны и вернулся к нам.
— Волей короля, Бога Гасиро, ради безопасности королевства Валенторн и всех его жителей, сегодня будет казнен вор, что покусился на того, кто дал ему работу, кров и хлеб. Дин Вертено, шестнадцати лет отроду, отца не знает, матери не имеет, сестер и братьев не знает, — глашатай в синей мантии старался говорить громче, так как задние ряды выкрикивали, что им не слышно.
Люди из первых рядов не стесняясь говорили громко — это был их мир, и если задние ряды что-то не слышат, то это только их проблема. Разговоры касались новых одежд, взглядов на балу. Мальчик, которого сейчас повесят не интересовал никого. Толпа у ратуши начала раздвигаться, образовывая небольшой коридор к центру площади. Перед дверью в стене стоял мальчишка, которого держали за цепи, что были прикованы к рукам. Словно это Халк, и сейчас покрошит всю публику кулачищами.
Первый ряд ахнул и сдвинулся назад, конечно, такой монстр! Парнишка с досадой кусал губы, но шел, брови были точь-в-точь как брови на маске скорби. Он не то чтобы боялся, он просто не верил в то, что происходит. К судье, что озвучивал приговор, вышел мужчина — высокий, тонкий как штакетник. Сюртук еще больше делал его похожим на червя. На голове была залысина, но бакенбарды колосились как петрушка на навозе.
— Этот мальчишка залез в мой кабинет, ударил меня и хотел забрать все деньги! Он мог убить меня, а ведь я, несмотря на то, что работник он слабый, хилый, дал ему эту работу, позволил жить в доме для рабочих и кормил наравне со взрослыми, — мужчина хотел, чтобы все смотрели на него, и сам любовался своей речью, что читал с бумаги — действительно, такой сложный текст, прямо обращение президента!
Мальчишку, тем временем, подняли на помост, где рядом с виселицей поставили большой круглый чан, к котором горел огонь. В стенках были прорези в виде пламени свечи. Что они собрались делать с огнем? Мне становилось все труднее дышать, и я уже дышала «собачкой» — короткими вдохами и выдохами, чтобы не поплохело совсем.
— Пусть виновный выскажется, чтобы Бог Гасиро услышал его и решил его судьбу! — это вякнул старик в красной рубашке. Вот оно что, это и есть «уважаемые» Дети Бога, что вершат суды. Ладно хоть дали слово сказать.
— Уважаемые мистеры, горожане, я… — парень начал говорить, но голос его так дрожал, что даже мне было практически не слышно его, хоть и стоял он в трех метрах от меня — я видела его трясущиеся губы и накатывающиеся слезы, — я правда ничего не воровал, я пришел к нему попроситься на работу хоть какую-то, а он псирты мои забрал и отправил топить печь на фабрике…
— Вы все знаете, что он подло врет, — господин жердь, что пострадал от столь ужасного чудовища, как тощий мальчишка, перебил его, и все решили, что вопрос решен и виновный сказал все. Толпа загудела, и стражники повели его к лестнице, куда уже поднялся палач. Он не носил мешка с прорезями для глаз — как в фильмах, он вообще не прятал лица.
— Пусть мальчишка договорит, вы не дали ему и слова сказать! — это прокричала я, и первыми ко мне обернулись Дети Гасиро, потом судья и эта говорящая жердь, что совершенно точно врала. — Да, да, вы дали ему слово, но слушать не стали. Бог Гасиро даже не услышал его слов — как он может судить человека?
Казалось, что за городом в деревне перестали лаять собаки, телеги и кареты за стеной встали и вода в речке перестала шуметь — тишина была такой, что я слышала, как течет кровь в моей голове, которая сначала говорит ртом, а потом думает мозгом. Лишь бы умереть теперь не сильно больно. Слева меня тыкала пальцами в бок Рита, справа сжимал руку выше локтя мистер Нотинг. Мать рядом со мной даже не моргала, и похоже, не дышала.
— Хорошо, пусть виновный договорит, — сквозь губы пролепетал один из Детей Бога, что не позволяет лечить людей.
То-то же, сволочи, думаете, что вы здесь и власть, и суд? Мы еще с вами повоюем! Я чувствовала себя как минимум Че Геварой, и надеялась на чудо и своего Бога.
— Мисс, мисс, я правда не трогал его и пальцем, почти год у него работал взаперти, ел воду с отрубями, да иногда Мирта — работница его, — он махнул головой на мистера Жердь, как я уже окрестила засранца — фабриканта, — подкидывала маленько овощей да мяса, а так умер бы давно. Думал он забыл про меня, а управляющий — собака, голодом морит, поговорить хотел, да и вылез через трубу — еле дождался чтоб остыла. И то, руки все ожег, — он поднял рукава — ладони и оба предплечья до локтя были в ужасных рубцах.
Фабрикант хотел, что — то сказать, но на это засвистели горожане из задних рядов. Пахнуло небольшим конфликтом, за который мне могло влететь, но жизнь мальчика для меня сейчас была важнее.
— Я к его приходу ждал мистера, а он меня и не вспомнил. Ну я и сказал, что в ратушу пойду и расскажу, что силой держали, голодом морили, псирты забрали, а он сказал тогда, что все сейчас отдаст, только, мол, иди за мной. Открыл свой железный шкаф, псирты мне прямо в руки отдал, и сказал, мол в карман убери, я и положил в штаны под завязь. Он денег столько достал, что я обалдел там, обрадовался, думал хоть маленько даст, а тут дверь то открылась и стражники с охраной забежали. А он как давай орать, что я хотел его ограбить и ножиком, мол, хотел его зарезать, — парень заревел навзрыд, — мисс, хоть
