Последний танец Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Жуткое дело, – пробормотал Норфолк. – Жуткое и отвратительное!

Он с жадностью продолжил чтение.

Днем, в перерыве между дискуссией о законности регентства лорда Джеймса и наследственных правах Гамильтонов, которые оно нарушало, Мейтленд потянул Норфолка за рукав и предложил ему прогуляться. Наступила золотая осень, и солнце ярко сияло в небе.

– Йоркшир очень живописен в это время года, – сказал Мейтленд. Он надеялся, что Норфолк согласится на прогулку верхом. Кроме того, он рассчитывал, что герцог прислушается к его предложению.

Мейтленд понимал, что пора представить «Письма из ларца» в надлежащем свете, и собирался сделать это как можно деликатнее, не называя лордов из своего ближнего круга отъявленными лжецами, которыми они являлись на самом деле. Он слишком хорошо узнал их за последние два года, и эти находки печалили его.

«Хотя я считал, что прошел закалку человеческими слабостями, теперь я понимаю, что был гораздо большим идеалистом, чем мне казалось, – думал он. – Лорды нарушили все свои обещания перед королевой и в моральном отношении показали себя хуже ее, независимо от ее плотских грехов. Разве сам Иисус не относился к таким грехам более снисходительно, чем к гордыне и алчности?»

– Да, в это время он выглядит особенно дружелюбно, – согласился герцог Норфолкский. Судя по всему, ему тоже хотелось погулять на свежем воздухе.

Они выехали за высокую городскую стену и направили лошадей вдоль берега Уза, решив заодно устроить соколиную охоту. Погода для такого случая выдалась идеальной. Они выпустили птиц, почти не заботясь о добыче и любуясь соколами, парившими высоко над головой.

– Должно быть, птицам трудно подолгу оставаться на своих насестах, – заметил Мейтленд, искоса наблюдая за герцогом, но тот никак не показал, что понимает скрытый смысл его слов. Видимо, его не зря считали лишь немногим умнее крестьянского быка.

– Да, их трудно дрессировать, – ответил он, причмокивая толстыми губами.

– Подумайте, насколько тяжело приходится беркуту, попавшему в силки. Для него разлука с небом еще горше.

– К счастью, их немного, и только королям позволено охотиться с беркутами. Все остальные, даже герцоги, довольствуются соколами или ястребами. Даже мне приходится это делать, хотя мои владения обширнее некоторых королевств. – Он кивнул с важным видом. – Знаете, мои угодья составляют более шестисот квадратных миль, и иногда я больше чувствую себя королем, чем настоящий монарх.

Соколы поднялись так высоко, что казались черными точками в ярко-голубом небе. Листья деревьев на берегу реки шелестели на ветру, словно писцы, перебирающие бумаги.

– Пожалуй, вы можете… – Нет, это будет слишком откровенно. – Дорогой Норфолк, как величайший из английских пэров, вы, несомненно, размышляете о будущем страны, где ваши предки пользовались таким огромным влиянием. – Мейтленд деликатно кашлянул. – У меня самого давно было видение об Англии и Шотландии, которые в один прекрасный день должны объединиться. Не силою меча, как делали тираны в былые времена, но мирными средствами. Совершенно ясно, что такой союз находится в интересах обоих королевств.

– Объединенное королевство от Дувра до Шетландских островов… да, это будет сильная держава, – согласился герцог.

– Иначе мы не можем надеяться на великое будущее. Скажу откровенно: теперь, когда огнестрельное оружие сделало длинный лук безнадежно устаревшим, мы находимся в крайне невыгодном положении перед Францией, более обширной и густонаселенной. Мы слишком уязвимы. Моя мечта – видеть нас такими сильными, как только возможно.

Мимо них прошли двое охотников, чьи собаки с шумом расплескивали воду впереди. Охотники сняли фуражки и почтительно поклонились Мейтленду и герцогу.

Герцог смотрел в сторону. Он явно не хотел брать наживку.

– Позвольте мне снова высказаться откровенно, – настаивал Мейтленд. – Если вы женитесь на королеве Шотландии, все неудобные вопросы будут сняты.

– Какие неудобные вопросы?

– Вопросы престолонаследия. Как известно, королева Елизавета не желает выходить замуж, а королева Мария явно не может править Шотландией самостоятельно. – Мейтленд сделал многозначительную паузу. – Могу ли я быть совершенно искренним? Королева Елизавета вряд ли оставит наследника; ей уже тридцать пять лет, и она не выказывает супружеских устремлений. Ее ближайшей наследницей из числа протестантов была Катерина Грей, но она недавно умерла. Англичане не потерпят королеву-католичку, будь то Мария Стюарт или кто-либо еще. Но если она выйдет замуж за английского протестанта, они останутся довольны; в конечном счете это нейтрализует ее католическую веру. Вы понимаете?

– Д-да, – пробормотал герцог.

– Ее сын Яков – не католик, поэтому он может стать наследником престола. С другой стороны, то же самое относится к детям, которых вы можете иметь с ней. Лорды Конгрегации больше не позволят ей править в Шотландии, да это и невозможно. Ее правление превратилось в череду заговоров и мятежей, и если она освободится, то снова пошлет за Босуэллом, а лорды не потерпят этого. Зато под вашей опекой…

– Но она убийца! – возразил Норфолк. – Я не хочу жить с убийцей!

– Откуда вы знаете, что она убийца?

– Из этих писем! Там полно грязных, отвратительных подробностей. А в вашем обвинительном акте, который подготовил Бьюкенен, ясно сказано, что она осквернила себя связью с Босуэллом. Нет, я никогда не прикоснусь к такой женщине!

– Ах, эти письма! – Мейтленд рассмеялся. – Лорд Мортон клянется, что они были обнаружены именно так, как он говорит, но мы не знаем, что именно он обнаружил. У него в запасе имелся целый год для подготовки содержимого ларца. Достоверность этих писем находится под таким же вопросом, как честность Мортона.

Герцог закусил губу.

– Его честность весьма сомнительна.

– Это еще мягко сказано. Я знаю, что во дворце хранились и другие письма, которые Мортон не счел нужным показать нам в то время. Скорее всего, это были любовные письма от женщины из семьи Трондсен.

– Кто это такая?

«Неужели Норфолк ничего не знает?» – подумал Мейтленд.

– Норвежская любовница Босуэлла. После того как он бросил ее, она прибегла к тому, что делают все отвергнутые любовницы: отомстила ему.

– Как? Заразила его сифилисом?

Боже, как он глуп!

– Разумеется, нет, – терпеливо ответил Мейтленд. – В таком случае ее радость омрачил бы сам факт болезни. Нет, это судьба позволила ей совершить возмездие. Сначала западный ветер отнес Босуэлла к побережью Норвегии, а потом обстоятельства сложились таким образом, что он был вынужден предстать перед судом Эрика Розенкранца, вице-короля Норвегии в Бергене, чтобы получить разрешение продолжить свой путь. Но Эрик оказался двоюродным братом Анны Трондсен, и, когда судья поинтересовался, есть ли у кого-либо претензии к Босуэллу, она выступила с обвинениями, которых он меньше всего ожидал в тот момент. Это лишило его возможности обрести свободу.