Седьмое Правило Волшебника, или Столпы творения - Терри Гудкайнд

— Ты не имеешь дара. Такие, как ты, были для него мусором. Он их всех безжалостно уничтожал, когда обнаруживал. Он бы замучил вас с матерью до смерти, если бы узнал о тебе. Как только твоей матери это стало ясно, она убежала.

Оба был потрясен. В голове его царил полный сумбур. Он подтянул к себе колдунью.

— Даркен Рал был могущественным чародеем. Если сказанное тобой — правда, он, в таком случае, должен был преследовать нас. — Оба опять шмякнул ее о шкаф. — Он бы преследовал меня. — Оба встряхнул ее, пытаясь получить ответ. — Он бы преследовал.

— Он и преследовал… Просто он не мог видеть дыры в мире.

Глаза колдуньи почти выкатились из орбит. Из правого уха сочилась кровь. Ее хрупкое тело не могло противостоять силе Обы.

— Что? — Оба решил, что Латея заговаривается.

— Только Алтея может…

Она действительно начала болтать ерунду. Оба раздумывал, что из сказанного ею могло быть правдой. Ее голова запрокинулась.

— Мне следовало… спасти нас всех… когда у меня был шанс… Алтея заблуждалась…

Он встряхнул колдунью, пытаясь заставить сказать больше. Красная слизь запузырилась из ее носа. Несмотря на понукания и удары, несмотря на то, что он тряс ее, Латея не произнесла больше ни одного слова. Он поднял ее, от его тяжелого, горячего дыхания колыхались пряди жидких старушечьих волос, он заглядывал в ее опустевшие глаза.

Он узнал от нее все, что мог.

Он вспомнил жгучие порошки, которые ему приходилось пить; вспомнил зелья, которые она для него составляла; вспомнил дни, проведенные в загоне; вспомнил, когда его выворачивало наизнанку…

И взвыл, поднимая костлявую женщину над головой.

А потом, рыча от ярости, саданул ее о стену.

Вопли Латеи были как хворост для костра его мести. Он просто упивался ее беспомощностью и мучениями.

Он поднял колдунью с пола и швырнул на стол, сломав и стол, и ее кости. С каждым ударом она становилась все более вялой и все более окровавленной. А потом и вовсе лишилась чувств.

Но ярость Обы только начинала разгораться.

Дженнсен не хотела возвращаться в таверну, но было темно и холодно и не оставалось ничего иного. Латея не пожелала отвечать на вопросы, и Дженнсен потеряла всякое присутствие духа.

— Что будем делать завтра? — спросил Себастьян.

— Завтра?

— Ну, вы все еще не против, чтобы я помог вам бежать из Д’Хары, как просила ваша матушка?

Дженнсен и сама не знала, что делать. Обдумав слова Латеи, она теперь была совсем не уверена, что необходимо бежать. Они двигались по сухому снегу все дальше и дальше, и девушка рассеянно посматривала вверх, в темное ночное небо.

— Если бы мы побывали в Народном Дворце, у меня могли бы появиться какие-то идеи, — сказала она, размышляя вслух. — А кроме того, есть надежда, что Алтея мне поможет.

Конечно, идти в Народный Дворец было очень и очень опасно. Но ведь куда бы Дженнсен не побежала, колдовские силы лорда Рала все равно будут преследовать ее. Алтея же, вероятно, могла помочь. Кто знает, вдруг она каким-нибудь образом сумеет спрятать Дженнсен от преследователя, и та сможет начать новую жизнь?..

Похоже, что Себастьян серьезно задумался над ее словами, его дыхание клубилось на холодном ветру.

— Значит, отправимся в Народный Дворец. И найдем Алтею.

Он не предлагал аргументов против этой затеи, не пытался отговаривать Дженнсен, и та почувствовала себя не очень спокойно.

— Народный Дворец — не просто самое сердце Д’Хары, это еще и дом лорда Рала.

— Тогда он скорее всего и не ожидает увидеть вас там, правда?

Ожидает или нет, но они отправятся прямо в логово врага! Ни один хищник не упустит момент, когда в его лапы попадает добыча. Они будут беззащитными перед его оскаленной пастью…

Дженнсен оглянулась на еле различимую в темноте фигуру:

— Себастьян, а что вы делаете в Д’Харе? Мне кажется, это место вам совсем не нравится. Почему вы странствуете по местам, которые вам не нравятся?

Она увидела, как он улыбнулся под своим капюшоном.

— Неужели это так заметно?

Дженнсен пожала плечами:

— Я и раньше встречала путешественников. Они рассказывали о местах, где побывали, о том, что удалось увидеть. О чудесах. О красивых долинах. О видах, от которых захватывает дух. О потрясающих городах… Вы же не рассказываете ни о том, где были, ни о том, что видели.

— Вы хотите правду? — спросил он, и лицо его на этот раз было серьезным.

Дженнсен отвела глаза. Ей внезапно стало неловко — сует нос не в свое дело! Особенно, если учесть, что сама многое недоговаривала…

— Прошу прощения. Я не имею права задавать такие вопросы. Забудем об этом.

— Ничего страшного. — Он посмотрел на нее, криво ухмыльнувшись. — Я не думаю, что вы из тех, кто донесет на меня д’харианским солдатам.

Сама мысль об этом была ей отвратительна.

— Нет, конечно.

— Лорд Рал и его Д’Харианская империя хотят править миром. Я пытаюсь предотвратить это. Я, как уже говорил, с юга. Меня послал наш предводитель, император Древнего мира, Джегань Справедливый. Я — стратег императора Джеганя.

— Значит, вы человек с большой властью, — в изумлении прошептала Дженнсен. — Человек высокого чина. — Ее удивление быстро сменилось робостью. Она с трепетом пыталась угадать насколько важная перед нею персона. И спутник поднимался в ее воображении все выше и выше. — Как же мне теперь к вам обращаться?

— Себастьян.

— Но вы — важный человек. А я — никто.

— Э-э, нет, Дженнсен Даггет. Лорд Рал не стал бы охотиться за никем.

Дженнсен почувствовала странное и неожиданное чувство неловкости. Она не испытывала любви к Д’Харе, но все же ей было неприятно узнать, что Себастьян здесь для того, чтобы принести вред ее стране.

Укоры совести смутили ее. В конце концов, лорд Рал послал людей, которые убили ее мать. Лорд Рал охотится за Дженнсен, желает ей смерти…

Но ведь только лорд Рал хочет, чтобы она умерла, а вовсе не люди ее страны. Горы и реки, широкие долины и деревья всегда давали ей приют и пищу. Дженнсен никогда еще не приходили в голову такие мысли — что можно любить свою родину, но ненавидеть тех, кто управляет ею.

Тем не менее, если Джегань Справедливый победит, она, Дженнсен, будет свободна от преследователей. Если будет побеждена Д’Хара, то и лорд Рал будет побежден — и окончится правление злых людей. И можно, наконец, жить своей собственной жизнью.

Дженнсен почувствовала себя ужасно глупо. Как открыто Себастьян говорит с нею!.. Ей стало стыдно, что она себе подобной открытости не позволяла, не объяснила, кто она и почему лорд Рал ведет на нее охоту. Конечно, всего она и сама не знала, но одно ясно: Себастьяну придется разделить ее участь, если их схватят вместе. Пока она привыкала к этой мысли, стало ясно и другое: почему Себастьян готов отправиться в Народный Дворец, почему он не возражает против такой опасной экспедиции. Будучи стратегом императора Джеганя, Себастьян, вероятно, больше всего на свете мечтает пробраться в логово врага…