Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу - Иван Охлобыстин

– Ничего сложного, чадо мое недальновидное, – улыбнулся преподобный. – У Бога ничего случайного не бывает. Судя по всему, впереди нас ожидала авария, и тебе могло оторвать правую руку, тебя почислили бы за штат, и остаток жизни ты провел бы сторожем в городском ботаническом саду.

– Слава Богу за все! – воскликнул испуганный иерей и благодарно потер правую руку.

– Аналогично! – поддержал его отец Савва и принялся за ремонт.

Отец Савва давал следующее определение настоящего патриотизма:

– Каждому человеку при рождении Господь дает ту родину, которая наиболее пригодна для спасения данного человека. Эту землю можно по праву считать своей Землей Обетованной и отдать за нее жизнь.

– Значит, эмигрантам спастись сложнее? – уточнили вопрошавшие.

– Да-с, условий меньше, оттого и тоскуют, – кивнул он.

– Скажи мне, честный отче, – спросил однажды отца Савву молодой толстый инок, – ты когда-нибудь скоромился во время Великого поста?

– Нет, – признался тот, – хотя пытался дважды. Один раз в войну, но меня «снял» с бронетранспортера вражеский снайпер, и я не успел даже пережевать скоромное. А второй раз я, будучи уже иподьяконом, забрался глубокой ночью с куском пармезана на колокольню, но в самый неподходящий момент прилетела говорящая ворона и крикнула на всю округу: «Скоромишься, сволочь?!»[6] Пришлось для сокрытия греха отдать весь пармезан ей.

– Весь, весь?! – облизнулся молодой толстый инок.

– Абсолютно весь, – гордо подтвердил преподобный.

Отец Савва постоянно читал про себя Иисусову молитву, отчего со стороны казалось, что он чего-то себе постоянно бормочет под нос.

– Извините, – извинялся он, когда на это обращали внимание братья.

– За что? – понимающе пожимали плечами опытные монахи.

– За слово-сорняк, – пояснял он.

– За какое? – ужасались братья.

– Извините, – повторял преподобный.

– Сколько стоит истина? – лукаво спросил однажды преподобного один приезжий римский антиквар, поставляющий по случаю в монастырь редкие иконы.

– Тридцать сребреников, но продавать не советую, – по-доброму рекомендовал преподобный.

– Не смейтесь надо мной! – негодовал негоциант. – Я не продавец, я чиновник.

– Я в курсе, что продавец повесился, – кивал головой отец Савва. – Значит, теперь его интересы представляют чиновники?

Тонкая полемическая «шпилька» в дискуссии со сторонниками трансцендентальной йоги. Каждую проповедь для братии отец Савва начинал со слов: «Завтра уже было, почему мы еще не улетели? Давайте, исповедуем это, братья!»

Братья верили отцу и выстраивались в очередь к друг другу на исповедь.

– Вот, отче честный, – обратились как-то к отцу Савве пронырливые семинаристы, – есть пастыри для солдат, есть пастыри для бывших в плену заблуждений, раскольников, есть даже пастыри для разбойников. А вы для кого пастырь?

– Ну, если следовать вашей дикой классификации, – с улыбкой ответил он, – то я, наверное, в большей степени – пастырь для спивающихся инженеров.

Во время своей очередной поездки в город для духовного окормления своих же духовных чад (около трехсот) отец Савва остановил мотоцикл неподалеку рекламного щита и прочел надпись на нем: «Апрель. Нужно посадить дерево!»

– О, сколь много еще в человеке истинного величия! – громогласно восхитился преподобный и по приезде в монастырь, не откладывая в «долгий ящик», собственноручно посадил в саду саженец вишни.

Правда, монастырскому садовнику пришлось под покровом ночи тайно пересаживать саженец, поскольку отец Савва никогда еще деревьев не сажал и по неопытности посадил саженец вверх корнями.

Своего сердечного друга, отца Григория, отец Савва отпевал сам.

После отпевания прихожане обратились к преподобному с просьбой написать что-нибудь благочестивое для последующей гравировки на памятнике.

– Друг мой Григорий очень любил цитировать Ганнибала: «Мы либо найдем путь, либо проложим его», – вспомнил отец Савва, но тут же сокрушенно покачал головой. – Нет, этого писать нельзя, потому что это уже использовали в рекламе виски. Напишите просто – ДМБ-97.

Как-то к отцу Савве в гости приехал один очень крупный правительственный чин.

После благочестивых бесед за чаем в саду преподобный дал прокатиться чину три круга на своем мотоцикле вокруг монастыря.

Откланиваясь, правительственный чин поинтересовался:

– Не надо ли чем помочь?

– Да, честно говоря, – разоткровенничался отец Савва, – когда местные власти узнали, что вы приедете, они мгновенно отремонтировали монастырь. – И развел руками. – Так что, кроме «заезжайте почаще», мне ничего в голову не приходит.

Правительственный чин сделал из этого собственные парадоксальные выводы и сразу по отъезде пожурил главу местных властей за невнимание к уровню духовной культуры в области.

Глава местных властей так же из этого сделал соответствующие выводы и на следующий день приказал провести к монастырю новую, освещенную дорогу, за что преподобный дал ему тоже по этой дороге прокатиться на своем мотоцикле.

Правда, «глава» через сто метров не справился с управлением автотранспортного средства и упал. Сам отделался царапинами, а на мотоцикле разбил фару.

– Эх! – сокрушался отец Савва. – А «он» вот не упал.

– На то «он» и «он»! – резонно и самокритично возразил «глава», чем снискал себе у преподобного глубочайшее уважение и свежую просфорку.

– Как спастись? – обратился к отцу Савве монастырский повар.

– Не забывай солить кашу и не жалей в нее масла, – ответил преподобный и добавил: – Хотя брат эконом считает, что достаточно еженедельно менять постельное белье. Но я бы все делал комплексно.

– А молитва? – не унимался инок.

– Наверно, нужно какую-то секретную? – серьезно переспросил отец Савва.

Инок все понял и не стал больше обременять старика праздным любопытством.