Гордость и преступление - Антон Леонтьев

— Так, кого бы можно попросить подкинуть тебя до Москвы…

— До Питера, — улыбнулась девушка, и тут у нее в памяти снова всплыл навязчивый стишок: «Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

Да, целовалась — и что из этого?

— А что, у вас есть мобильные телефоны? — спросила с любопытством Вика, и молодой человек расхохотался:

— Ну, мы же не заключенные, а всего лишь члены фирмы, то есть королевского семейства. Ну, у бабули, к примеру, нет, но ей за девяносто, у нее даже во всех апартаментах стоят допотопные дисковые аппараты, потому что она так привыкла, а менять их на современные дорого. У отца мобильный есть, но он им пользуется неохотно, потому что ненавидит все эти современные штучки, он же защитник природы и старых традиций. Ну а у моего поколения смартфоны, причем сразу несколько, есть у каждого — только номер у избранных!

Он подмигнул Вике, и та вдруг подумала о том, получит ли она при расставании номер мобильного Питера.

Вернее, захочет ли она его получить? И, собственно, пожелает ли он ей его дать?

— Думаю, я знаю, кто нам может помочь, — произнесла Вика. — Банкир Майкл… Ой, я только фамилии его не помню… Он американец, в Сити работает, вместе с виконтом Грейстоком. Его номера мобильного у меня нет, но я могу спросить у Ирины…

И вдруг поняла, что последнее, что Ирина сейчас желает, — это общаться с ней и сбрасывать мобильный номер банкира Майкла.

— То есть не могу спросить…

— Ничего, этих данных будет достаточно. Его разыщут!

Питер, выйдя на крыльцо, подозвал к себе Тони и отдал короткое распоряжение. Телохранитель безмолвно исчез.

— Вот видишь, — заметила Вика, — в твоем статусе имеются и плюсы, причем большие!

Пит рассмеялся и, кивнув, заметил:

— Ну да, этого я отрицать не могу, да и не буду. Однако мне так хочется хотя бы день, хотя бы несколько часов побыть… нет, не безработным или, как у Марка Твена, нищим, а просто неузнанным. Поэтому ведь я и совершаю пробежки так рано утром в выходные — потому что тогда в парках еще никого нет, ну, или почти никого, и никто не будет ко мне лезть, пытаясь сделать селфи или взять автограф.

— Так в чем проблема? — произнесла Вика. — Ты ведь, когда бегаешь, тоже натягиваешь кепку на лицо поглубже, чтобы «ранние пташки» тебя не узнали. Кто мешает тебе экипироваться соответствующим образом и смешаться с толпой?

Питер, в глазах которого запрыгали чертики, протянул:

— Ну, никто. Точнее, отсутствие соответствующей компании. Понимаешь, ведь сверстники, с которыми я общаюсь, это или мои многочисленные кузины, кузены разной степени отдаленности, или прочие представители высшей аристократии. И с ними мы посещаем элитные клубы, особые приемы, закрытые представления, куда доступ простым смертным заказан. Подбить их на поход «в народ» нереально: я пытался, но им это, видите ли, неинтересно. Когда такое слышишь, понимаешь, за что отрубили голову моему предку королю Карлу Первому!

Вздохнув, он продолжил:

— Конечно, с армии у меня осталось немало друзей из неаристократических кругов, причем друзей настоящих, с которыми я в Афганистане прошел через огонь, воду и медные трубы. Но одно дело война, и другое — гражданская жизнь. Там я был для них товарищем по оружию Джоки, а тут… Сама понимаешь, что общения как такового не получается, да и мое появление где-нибудь в небольшой квартирке в рабочем районе, чтобы навестить бывшего, ныне безработного, сослуживца, его трех детей и беременную жену, завершится массой неудобств именно что для них. Поэтому старые контакты сошли почти на нет…

Вика, взяв его за руку, сказала:

— Как я вижу, тебе нравится рассказать о своих проблемах и поплакаться. Извини, это просто злая русская шутка. Которая, думаю, понравилась бы твоему дедуле, которого не имею чести знать. Если мне суждено покинуть Лондон через несколько часов, а нам больше никогда не увидеться, то не соблаговолите ли вы, ваше королевское высочество, на эти несколько часов стать личным гидом во время моих быстротечных лондонских каникул?

Она изобразила некое подобие книксена, а Питер, приняв надменный вид, который, надо признать, очень ему шел, совершил вялое мановение рукой, свойственное коронованной особе, и слабым голосом заявил:

— О, милейшая, мы рассмотрели вашу нижайшую просьбу и доводим до вашего сведения, что его королевское высочество принц Питер…

Он сделал паузу и, расхохотавшись, заявил своим обыкновенным тоном:

— Конечно же, покажет тебе Лондон! Причем покажет тебе свой Лондон!

Вика, быть может, и не ждала, но тайно надеялась, что после этих слов он поцелует ее, однако этого не последовало.

В груди заныло пуще прежнего.

Они миновали запруженную туристами площадь перед Букингемским дворцом. Сверкали вспышки мобильных, слышались обрывки фраз на различных языках, их окружала масса людей — и никто, решительно никто, их не узнавал.

Точнее, не узнавал Питера, потому что Вика была уверена: хоть ее фотография, как она посмотрела, включив телефон и выйдя в интернет, и висела на сайтах британских таблоидов, но фотография расплывчатая, по которой ее узнать было сложно.

Сообщений была масса, однако никаких важных, имелись и звонки с неопределенных номеров, но прочитала Вика только одно послание, от Ирины, большими буквами ей написавшей: «ГОРИ ТЫ В АДУ, ТВАРЬ!» с сотней рядов из демонических смайликов.

Что на такое отвечать, да и отвечать ли вообще, Вика не знала и решила, что, следуя мудрому совету Скарлетт О’Хара, подумает над этим завтра, тем более что сегодня, то самое сегодня, в котором она жила, стремительно ускользало меж пальцев.

Несмотря на то что был один из самых долгих дней в году, начинало темнеть, и Вика знала: в полночь ее неподалеку от российского посольства, расположенного на Кенсингтон-Палас-Гарденс, заберет банкир Майкл, телефон которого был найден в течение четверти часа и с которым Вика имела короткий, но результативный разговор. Банкир, не задавая лишних вопросов и удовлетворившись ее заверениями в том, что с ней все в полном порядке, подтвердил свою готовность на своем личном самолете доставить ее в Питер.

Вика, по настоянию Питера, предложила сначала не такое бросающееся в глаза место встречи, но склонный к хохмам Майкл заявил:

— Ну нет, если зачем мудрить? Думаю, около родного посольства тебя искать уж точно никто не будет! Так что, ровно в полночь?

Времени оставалось немногим более восьми часов.

Два с лишним ушли на дорогу в Лондон — их доставил туда неприметный темный автомобиль, стоявший в гараже коттеджа: за рулем был верный Тони.

— Сэр, вы же знаете, что мое начальство мне голову оторвет, если узнает, что я отпустил вас одного, без охраны… — начала он.