Дочь игрока - Рут Оуэн

– Мне надо идти, – пробормотала она. – У меня… много дел.

– Да-да, конечно. Уверен, у вас очень много времени уходит на то, чтобы убедить пожилую женщину и ее внучку в том, что вы… именно та, за кого себя выдаете.

Глаза Рины сверкнули.

– Значит, вы все еще полагаете, что я не Пруденс Уинтроп?

– Абсолютно в этом уверен. Та Пруденс, которую я помню, была нервной девочкой, боялась собственной тени. И она никогда бы не стала стараться ради других.

– Мне тогда было шесть лет, милорд. Люди меняются.

– Да, меняются. – Граф прищурился. Внезапно он поднялся с кресла и подошел к Сабрине вплотную. – Я прежде был очень доверчивым, пока жизнь меня от этого не отучила. Я готов мириться с вашим обманом, потому что у меня нет выбора. Но если вы каким-либо образом причините вред людям, которых я люблю, я раздавлю вас… как насекомое. Вы меня поняли?

Его дыхание обжигало ее щеку. Глаза графа пылали, словно пламя. Рина чувствовала жар его тела, запах его одеколона. И чувствовала, какие страсти бушуют в его душе. У нее внезапно пересохло во рту. Она судорожно сглотнула.

– Вы… ошибаетесь. Я Пруденс Уинтроп.

Сабрина не видела, как Эдуард смотрел ей вслед, стоя у открытой двери. Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду. И она не видела, как он медленно подошел к буфету, налил полный стакан шотландского виски и выпил залпом.

После этой встречи Сабрина еще реже видела графа, чему была весьма рада. Его неистовство, его страстность пугали ее, и Рина очень сомневалась в том, что сумеет довести до конца свою игру. Но дни проходили за днями, проходили без происшествий, и уверенность возвращалась к ней. Иногда она почти весь день не думала о Тревелине. Иногда почти всю ночь – пока не просыпалась на сбившихся простынях, с бьющимся сердцем. И, просыпаясь, пыталась вспомнить сон, странный и волнующий.

Сабрина, как и леди Пенелопа с Эми, не раз видела мистера Фицроя и его сестру, которые часто посещали Рейвенсхолд. Рина не жаловала сладкоречивого денди, но всегда с удовольствием общалась с леди Рамли.

Однажды в саду леди Рамли рассказала Рине о своем прошлом. Когда ей едва исполнилось двенадцать лет, ее мать тяжело заболела, и их с братом отослали в Фицрой-Холл, родовое поместье отца.

– Парис не мог привыкнуть к этой пустынной местности, – рассказывала она, сплетая венок из маргариток, – но я полюбила Корнуолл с первого взгляда.

– И я тоже, – вздохнула Рина, вспомнив, как впервые оказалась на диком морском побережье. – Значит, вы уже давно живете здесь?

– Приезжаем и уезжаем. Еще совсем маленькими мы много путешествовали с отцом. Вот почему меня здесь не было во время вашего первого приезда.

– Ваш отец был искателем приключений?

– В каком-то смысле. Он вечно выискивал всевозможных лекарей – в надежде, что они смогут помочь маме… – Леди Рамли умолкла и смахнула слезу. – На Париса его смерть подействовала сильнее, чем на меня, ведь он так похож на нашу дорогую мамочку. Во всех отношениях…

Сабрина не понимала: что общего могло быть у «дорогой мамочки» леди Рамли и самодовольного хлыща? Однако она оставила свои мысли при себе. Протянув руку, Рина пригнула к себе розу, наслаждаясь ее опьяняющим ароматом.

– Эдуард тоже любит розы. О, не надо так удивляться, – добавила леди Рамли, заметив изумление на лице Сабрины. – Граф может притворяться суровым и сердитым, но в глубине души он сентиментален. И очень заботится о своих домашних. Особенно с тех пор…

«С тех пор, как его бросила жена», – мысленно закончила Рина. Выражение, появившееся в глазах леди Рамли, было красноречивее слов. Рина понимала, что это не ее дело. И все же не удержалась от вопроса:

– Какой была леди Тревелин?

С минуту царила тишина, были слышны лишь крики чаек, круживших над морем. Наконец леди Рамли поднялась. Ее рука, обтянутая элегантной перчаткой, легла на каменного льва.

– Она была сущим золотом, нежным цветком среди этих суровых скал. Эдуард был от нее без ума, и на то имелись все основания. Она сияла, словно звезда на небесах. И никто из нас не мог предположить, что эта звезда когда-нибудь упадет…

Она умолкла. Потом вновь заговорила:

– Я была ее лучшей подругой. Эми училась в школе, а Эдуард уехал по делам. Здоровье моего дорогого Сирила начало ухудшаться, и мы с Изабеллой надолго оставались одни. Мы стали близкими подругами, делились самым сокровенным… Но, как выяснилось, мне лишь так казалось. Она не предупредила меня, что собирается оставить Эдуарда. Даже после исчезновения Изабеллы я не могла поверить в ее двуличие, пока Сирил не обнаружил в лондонской «Газетт» заметку о кораблекрушении. Опубликовали и списки пассажиров. Одно из имен принадлежало старой гувернантке Изабеллы, иностранке, которая умерла много лет назад. Изабелла однажды призналась мне, что пользовалась ее именем в юности, когда нужно было ускользнуть от строгой опекунши. Но я никогда не думала, что она воспользуется этим именем… в таких целях.

Сабрина нахмурилась.

– Но возможно, это была другая женщина с таким же именем. Может, это вовсе не Изабелла.

Леди Рамли покачала головой:

– Изабелла прислала письмо. Написала мне – она даже не смогла покаяться перед Эдуардом. Письмо было отправлено из гавани, за день до кораблекрушения. Она писала мне, что уезжает, чтобы начать новую жизнь с человеком, которого любит так, как никогда не любила Эдуарда. Она просила меня попрощаться от ее имени с детьми… – Леди Рамли откашлялась. – Но это все в прошлом. Теперь граф успокоился, ведь по счастливой случайности нашлась его кузина…

– Не уверена, что ему эта случайность кажется такой уж счастливой, – улыбнулась Рина.

Леди Рамли взяла ее под руку.

– Он опомнится, вот увидите. Я хочу, чтобы мы стали подругами, чтобы вы перестали обращаться ко мне… так официально. Не возражаешь, Пруденс?

– Конечно, Касси.

Они пошли по садовой дорожке.

– Я очень рада, что мы станем подругами. В конце концов, в скором времени нам предстоит породниться, – сказала леди Рамли.

Да, конечно… Касси собирается замуж за графа. Рина отвернулась и посмотрела на залитое солнцем море. Она вновь напомнила себе, что все это ее не касается. «Через несколько недель я покину этот дом. И никогда больше его не увижу. И буду счастлива».

Но Рина очень сомневалась в том, что действительно будет счастлива, покинув Рейвенсхолд.

– Как так? Вы ничего не смогли найти? – возмутился Эдуард и ударил кулаком по столу. – Черри, вы должны были хоть что-нибудь обнаружить.

Мистер Черри теребил свой шейный платок.

– Ничего, милорд. Я повторно проверил всех свидетелей и документы, представленные мисс Уинтроп. Они подлинные. – Собравшись с духом, поверенный добавил: – Я же вас предупреждал, что повторное расследование скорее всего ничего не даст.