«Нормандия». Гибель флагмана эпохи - Алексей Широков

В это время вышел в свет специальный номер журнала «Иллюстрасьон», всецело посвящённый «Нормандии», её роскоши, её обширным залам и их художественному оформлению, её роскошному зимнему саду с тропическими растениями, её стройному узкому носу, её исключительным обтекаемым формам (дающим ей самую большую скорость в ходу и огромную экономию в топливе).

В этом номере были помещены портреты командного состава и всех членов экипажа «Нормандии», от капитана до повара и стюардов, кроме портрета отца «Нормандии»: как всегда, он оставался в тени.

23 апреля французское правительство выпустило темно-синюю почтовую марку номиналом 1,5 фр., чтобы отметить близящийся первый рейс «Нормандии». Это, конечно же, было немного преждевременно. В день, когда марка поступила в обращение, «Нормандия» наконец-то начала двигаться за счет своей собственной силовой установки. Но момент истины приближался. Наконец 5 мая – менее чем за месяц до первого рейса – она была готова к морским испытаниям.

У судостроительного завода «Пеноё» была традиция проводить два набора испытаний: заводские (первый выход нового судна в море) и испытания в присутствии заказчика (более сложные). Из-за нехватки времени «Нормандия» стала исключением из этого правила, – для неё оба набора испытаний решили объединить в один, да ещё и пригласить на борт представителей прессы, выслав им приглашения на «испытания из Сен-Назера до Гавра с правом занять место в первом классе». Шаг невероятно смелый и беспрецедентный, поскольку ходовые испытания были и остаются секретными. Но при счастливом стечении обстоятельств это сулило высокие дивиденды в виде положительного общественного мнения.

В то утро вдоль береговой линии Сен-Назера собрались десятки тысяч человек. Почти каждый сыграл некоторую роль в создании гигантского судна, и большинство их тайных надежд и мечтаний касались одного: оправдает ли она их и как мир встретит её.

Вскоре наступил полдень, и из двух передних труб лайнера начал клубиться дым. Наконец в 5:00 дня механики заняли посты, и буксиры медленно и важно начали отводить «Нормандию» из достроечного бассейна, который был ее домом с 1932 г.

Практически в тот самый момент, когда новый левиафан достиг открытого моря, в районе Сен-Назера разразился тяжелый ливень. Но больше не было причин бояться плохой погоды, «Нормандия» была готова ко всему. Трудно поверить, но на борту судна находились почти все ответственные руководители КЖТ и «Пеноэ», включая главную фигуру – Владимира Ивановича Юркевича.

«Нормандию» выводили в гавань французские эскадренные миноносцы «Адруа» и «Фудруаян». Военные корабли были переполнены понаехавшими отовсюду репортерами, решившими стать свидетелями важного события и тут же осветить его, пока «Нормандия» спокойно рассекала бурные волны, будто находилась не в море, а на гладкой поверхности озера в тихий день. Волна, порождаемая огромным корпусом, была настолько слабой, что даже встречавшиеся на его пути маленькие рыбацкие лодки почти не качало.

Вспышки молний высвечивают грозовой фронт, затемнявший небо на западе. Океан тяжело и беспокойно ворочается, его потемневшая поверхность испещрена размытым пунктиром пенных гребней. Ветер срывает их и несет на судно водяную пыль. Уже наступали сумерки, но каждый на борту желал, чтобы произвели хотя бы одно испытание до наступления темноты. Капитан Пюнье повел «Нормандию» на мерную милю между Пенмаршем и Гленаном. Некоторые из паровых котлов судна оставались холодными, но капитан решил уступить желанию общественности, предупредив всех, чтобы не ожидали слишком многого.

– En route libre[17], – передал он в машинное отделение. Мгновенно возрасла вибрация от двигателей, «Нормандия» начала набирать скорость, и ее выпуклый корпус рассекал волны так, как не рассекал их никакой другой корпус до этого.

Местные рыбаки, занимавшиеся ловом сардин, циничные наблюдатели ходовых испытаний многих судов, были удивлены носовой волной «Нормандии». Она была едва заметна. «Она держится на воде, как чайка», – заметил один из них. Владимир Юркевич, с правого крыла мостика следивший за ходом корпуса корабля и его едва заметным волновым следом, остался доволен своей работой.

На ходовом мостике группа высших чиновников КЖТ наблюдала за тем, как их прекрасное новое судно набирало скорость: 20 узлов… 21 узел… 22 узла… 23 узла… 24 узла! «Нормандия» набрала максимальную скорость «Иль де Франс» только на половине своей мощности. Затем ход застопорили. Демонстрация эффективности было краткой, но достаточной.

На следующее утро Пюнье еще раз приказал: «En route libre!» и «Нормандия» рванула вперед так, как будто ее погнали хлыстом, быстро набирая и перекрывая скоростные отметки: 24 узла… 25 узлов… 26 узлов… 27 узлов… 28 узлов…

В августе 1933 г. итальянский суперлайнер «Рекс» покрыл расстояние между Гибралтаром и маяком Амброз за входом в порт Нью-Йорка со средней скоростью 28,92 уз., превзойдя высшую скорость «Европы» всего лишь на узел с небольшим, и завоевал легендарную «Голубую ленту».

Теперь люди, ответственные за рекламу «Нормандии» в мире, с восхищением наблюдали за тем, как их судно преодолело 29 уз. и приблизилось к отметке 30,156 уз. Оказалось, что в кормовой части судна имеется довольно серьезная вибрация. Слышалось какое-то дребезжание, шумная и очень неприятная пульсация. Через несколько минут сообщения о вибрации стали поступать от членов экипажа, находящихся на различных постах.

Вибрация отмечалась также и на нижних палубах «Нормандии», а в кормовой части в месторасположении кают экипажа и третьего класса – в особенности: здесь гремела посуда и затруднялось чтение, однако уже перед третьей трубой она была значительно меньше и едва чувствовалась в любом другом месте судна впереди данной отметки.

Это было проблемой первой величины. На большом шикарном лайнере типа «Нормандии» не было ничего важнее комфорта пассажиров, и вибрация была одним из самых страшных его врагов. Нужно было немедленно что-то предпринять, или репутация судна моментально будет утрачена. Но до первого рейса «Нормандии» оставалось только три недели.

Пьер де Мальглев, второй по команде КЖТ, предложил использовать оставшиеся три недели на устранение вибрации, если возможно было выправить ситуацию за столь короткое время. Решение этой задачи было возложено на Фернана Кокре, управляющего заводом «Пеноэ», и Поля Романо, главного инженера КЖТ. Сразу после завершения ходовых испытаний «Нормандии» и прибытия ее в родной порт Гавра они должны были наблюдать за установкой новых пиллерсов и палубных укреплений в кормовой трети судна.

Причин появления вибрации – обычной проблемы на скоростных лайнерах – было несколько: чрезмерно облегченная конструкция кормы (тяжелая статуя Нептуна, от установки которой отказались раньше, сейчас была бы к месту), ошибочный проект лопастей гребных винтов или валов или – каждый надеялся, что это не так – корпус сам по себе. Первые три причины были устранимы при определенных затратах. Четвертая не поддавалась разрешению.

Тем не менее капитан Пюнье напомнил, что они находятся на мостике самого быстроходного в мире лайнера и их непосредственной целью является выяснение лишь того, насколько именно он быстроходен. Пюнье снова вывел судно на мерную милю…