Кошка Белого Графа - Кира Калинина

Значит, кошкой была — красота, а узнал, что оборотень — и вот как?

Даниш в это время выговаривал мне:

— Скажи спасибо, что сумел тебя поймать! Куда ты собралась? Думаешь, в следующий раз тебя кто-то спасет? Или хочешь проснуться снежным духом и бегать с детьми зимы в ледяных полях?

Он опустил меня на расстеленную шубу и укрыл меховой полой, хотя замерзнуть я не успела, и снега на мне не было — он же своей силой и стряхнул. Но я была в отчаянии, чувствовала себя несчастной и униженной, а от последних слов по коже протянуло морозом, так что захотелось зарыться в густую жаркую шерсть и никогда не выбираться наружу.

Когда граф взял в руки проклятый шар, я так и сделала. Зажмурилась, сжалась в комок. Ну, давай!

— Так вот в чем дело, — донеслось сквозь толстый мех. — Ты из-за этого сбежала? Так его боишься?

Я высунулась и нагнула голову, изображая человеческий кивок.

— Или боишься того, что он может открыть о тебе? — граф сузил глаза.

Хотела оскорбленно покачать головой, а получилось — будто воду с ушей стряхиваю.

Но — о чудо! — шар был спрятан в мешочек.

— У меня был наставник-оборотень, — удивил граф. — В волчьем обличье он говорил со мной мысленно. Ты так не умеешь, верно я понимаю? Давай сделаем вот что. Я буду задавать вопросы таким образом, чтобы на них можно было ответить "да" или "нет", а ты будешь кивать или качать головой. Сможешь?

Не хочу я отвечать на твои вопросы! Но выбор невелик. Я наклонила голову.

— Это Нежа послала тебя к мне? — начал граф.

Я покачала головой, потом кивнула.

Потому что богиня не велела: "Иди к Белому Графу". Она сказала: "Вон огонек, он укажет тебе путь". А путь привел к его саням.

— Так да или нет? — нахмурился Даниш-Фрост.

Попробовала пожать плечами — чуть не упала. Не годятся человеческие жесты для кошачьего тела.

— Ладно, спрошу по-другому. Ты служишь богине?

"Нет".

То есть на службе у нее не состою, но послужить обещала.

Хотела опять кивнуть вдогонку и… передумала.

— Она говорит с тобой?

"Да". — Наконец-то можно ответить с чистой совестью.

— Уже лучше, — Даниш откинулся на спинку дивана. — Давно это происходит?

"Нет".

Дело двигалось туго. Через час казалось, что голова у меня сейчас отвалится, да и граф явно устал подбирать вопросы, на которые я могла дать однозначный ответ. Но теперь он хотя бы знал, что богиня просто спасла меня от стужи, что я не могу стать человеком, потому что оказалась не в том месте не в то время, и теперь мне нужно в Альготу, чтобы вернуть свое тело, а его сон я подсмотрела невольно и прежде со мной такого никогда не случалось.

— Что ж, — вздохнул наконец граф. — Будем считать все это совпадением, — хотя по тону было ясно, что в совпадения он не верит. — Как бы там ни было, причин удерживать тебя против воли я не вижу. Довезу до Альготы или высажу в Лейре — как пожелаешь, и можешь быть свободна. Но если хочешь моей помощи, без разговора в снежном шаре не обойтись. Решай, готова ли ты мне довериться. А пока, прошу, не делай глупостей. Бегать за тобой по лесу я больше не буду.

Как будто он бегал! Закатал меня в снежный ком, как неживую, и проволок кувырком по сугробам. Спасибо, головой о какой-нибудь пенек не приложил.

Но бежать в белый свет — а ведь и правда белый, в самом прямом смысле — было глупо. Здесь тепло, здесь кормят, и едет граф туда, куда мне надо. Вряд ли он отпустит снежную кошку богини так легко. Но пусть доставит в Альготу, а там видно будет.

Дальше ехали молча. Граф читал книгу или невидящим взглядом смотрел в окно, хмурясь все сильнее, так что кожа над переносицей морщилась.

Не знаю, о чем он думал. А мне не давали покоя его расспросы.

С особой настойчивостью Даниш-Фрост допытывался, не сотворила ли я чего-нибудь преступного, даже спросил, нет ли за мной убийства.

Я мотала головой так, что едва не свалилась с дивана.

Он же это не всерьез?!

О своем наставнике граф говорил по-доброму. Значит, не считал злодеями всех оборотней без разбора. Так в чем дело? Он думает, меня отсекли от Небыли за какое-нибудь страшное прегрешение? Оставив в кошачьем теле?

Лесок кончился, за окном потянулись сахарно-белые поля, песнь снегов стала веселее и звонче.

Навстречу попались крестьянские сани. Молодой бородатый возница принял в сторону, пропуская барскую карету, его каурая лошадка провалилась по колено. Граф взглянул — и снег из-под ее копыт отхлынул, будто волна при отливе.

Не знаю, как отнесся к этому чуду бородач — мы проехали мимо слишком быстро. Я лишь успела заметить в санях женщину с ребенком. Кажется, малыш спал. Вспомнилось: "Придет оборотень-кот, твою душу заберет…"

Так вот что это значит!

Все зависит от того, с какой стороны смотреть. Похититель вселяется в чье-то тело, не позволяя душе хозяина вернуться в него из мира снов, и для всех человек с виду остается прежним, но изнутри меняется — словно у него похитили душу.

Граф решил, что оставшись без человеческого тела, я подыскиваю себе новое. И способна его занять, вытолкнув душу хозяина вон!

А может, все проще. Ему откуда-то известно, что секач Дакха ищет кошку-убийцу?..

Я посмотрела в окно и увидела, что мы выехали на тракт.

Позади осталось одно село, другое. Над крышами, заваленными снегом, поднимались дымы, по улицам сновал народ. Жители выходили к обочине, предлагая проезжающим пироги, караваи, наливку, шали, тулупы, махровые ковры и валяные сапоги. Страшно захотелось выпрыгнуть из кареты и побежать туда, где люди, жилье, где можно укрыться от секачей, графов и богов, но я сдержала порыв.

Мальчишки строили на выгоне снежный городок. Граф улыбнулся — и низкие комковатые стены взлетели на высоту человеческих роста, над ними поднялась башня со снежными зубцами. Мальчишки разразились радостными воплями.

На выезде из села стояла кривобокая хибара. Худая старушонка и девочка лет десяти, налегая на деревянный скребок, пытались разгрести снег у ворот. Граф шевельнул пальцем — и от хибары до тракта скатертью раскатилась ровная широкая дорога.

На меня он не смотрел, но не оставалось сомнений, что он пытается произвести впечатление. Показать, что он добрый, заботливый и достоин доверия. Может, и правда достоин. Но что-то мешало мне принять эту мысль. Один вопрос: если он так печется о простых людях, почему не исполнит свой долг — не накинет узду на эту лютую зиму?

Словно подслушав мою мысль, граф прислонился затылком к спинке дивана и на пару секунд прикрыл глаза. Но моих сомнений это не развеяло. Сначала он сметает сугробы мановением брови, а теперь вдруг исчерпал силы?