Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

Летний сад царя должен был стать «парадизом в парадизе», великолепным люстгартеном. Но природные условия здешних мест мало пригодны для произрастания райских кущ. Немецкий путешественник, посетивший Петербург в 1711 году, писал: «…Почва здесь вообще очень холодна от множества воды, болот и пустырей. За городом не растет ничего, кроме моркови да белой капусты… Бедным людям очень трудно пропитываться, так что они употребляют в пищу больше коренья и капусту, хлеба же почти в глаза не видят. Поэтому легко себе представить, как тяжело их существование, и если бы не подвоз съестных припасов из Ладоги, Новгорода, Пскова и других мест, то все скоро померли бы с голоду».

Вероятно, труды по созданию «парадиза в парадизе» стоили жизни немалому числу работников. Но сад был создан. Гораздо обширнее, чем теперь, в петровское время он занимал остров, образованный Фонтанкой, Мойкой и Лебяжьим каналом. К 1717 году осушили болото на месте нынешнего Марсова поля, и скоро вместо топи появился обширный луг (его называли Потешным полем) — место прогулок и военных парадов. Через Лебяжий канал перекинули подъемный мост, по которому гости входили в сад.

Петр был настолько увлечен своим люстгартеном, что, уезжая из города, обязал жену сообщать ему о состоянии сада и переменах в нем. И Екатерина исправно упоминала в письмах о том, что делается в царском «огороде». А уже через несколько лет Летний сад вызывал изумление и похвалы иностранных гостей: «После церковной службы царь привел своих гостей и послов в сад и угощал в галерее… После обеда мы отправились в итальянский сад, где видели разные украшения, фонтаны и клумбы, между которыми стояли большие фарфоровые сосуды… Этот сад от своей закладки насчитывает всего 5 лет, но каждый может признать, что такого, как тут, не увидит и через 20 лет у самого большого господина», — писал один из них.

Главной достопримечательностью Летнего сада были мраморные скульптуры. Значительная часть их — произведения венецианских скульпторов: А. Тарсиа, П. Баратта, Дж. Бонацца. Русский царь с простодушным нетерпением пожелал немедленно и оптом получить произведения искусства, «которые прилично иметь великим монархам». Дипломат Савва Рагузинский заказал по его поручению известным венецианским мастерам скульптуры для сада — и в Петербург прибыла большая коллекция их творений. Чего в ней только не было! Копии античных скульптур и бюсты монархов, статуи героев греческой и римской истории, языческих богов и богинь — дотоле невиданные русскими и вызывавшие возмущение и ужас своей бесстыдной наготой. Слухи о «белых дьяволах», «похабствах» ползли по городу, расходились по стране.

Были среди скульптур и излюбленные XVII веком «аллегории»: Правосудие, Милосердие, Слава… Чтобы дать представление о наивном символизме «аллегорий», стоит описать одну из скульптур Пьетро Баратта — «Мир и Изобилие», прославляющую Россию, заключившую после победы мир со Швецией. «Изобилие» — нагая женщина с рогом изобилия в руке; другой рукой она гасит факел; у ног ее — знамя, щит, пушка и барабан. «Мир» — крылатая женщина в тунике — держит над «Изобилием» лавровый венок и пальмовую ветвь, ногою попирая издыхающего льва (побежденная Швеция). У ног ее — орел, якорь, корабельный штурвал; на картуше латинская надпись: «Велик и тот, кто дает, и тот, кто принимает, но самый великий тот, кто и то, и другое совершить может». Все эти фигуры громоздятся на постаменте, подобно замысловатому кондитерскому изделию.

Однако садовая скульптура существует по своим законам, и то, что показалось бы грубоватым и не слишком гармоничным в выставочном зале, в дворцовых интерьерах, иначе выглядит в обрамлении зелени или осенней позолоты Летнего сада. В простодушных, чувственных фигурах муз, богинь, героев со временем открылась новая привлекательность, они «прижились» в Летнем саду — и создали его неповторимый, пленительный облик. Правда, количество их с петровских времен уменьшилось — прежде их было около ста. Наводнения, плохая охрана сада в последующие царствования, усердие служителей, каждую весну мывших мрамор жесткими щетками, и акты вандализма уничтожили или повредили часть садовой скульптуры.

Любопытен эпизод в мемуарах знаменитого Казановы, который побывал в Петербурге и был представлен Екатерине II в Летнем саду. Он насмешливо описывает «толпу статуй», уверяя, что под бюстом бородатого старца была табличка с надписью «Сафо», а табличка под изображением старой женщины гласила: «Авиценна». На вопрос императрицы, как ему нравятся скульптуры, он якобы ответил: «Что касается надписей, то они помещены для обмана невежд и для увеселения тех, кто кое-что смыслит в истории». Однако свидетельство Казановы о комической путанице с надписями трудно счесть достоверным.

Во времена Петра I в Летнем саду находился подлинный шедевр — античная скульптура Венеры, позже названная Венерой Таврической (ныне находится в коллекции Эрмитажа). С ее появлением на берегах Невы связана замечательная история. Она была куплена Юрием Кологривовым, который в Риме начальствовал над русскими «архитектурными учениками», постигавшими искусство архитектуры. Кологривов купил статую у нашедшего ее крестьянина и отдал на реставрацию скульптуру Легри. В 1719 году он с гордостью сообщал царю: «…Купил статую мраморовую Венуса старинную, и найдена с месяц. Как могу хоронюся от известного охотника; и скульптор, которому вверил починить ее, не разнит ее ничем противу Флорентийской славной (Венеры Медичи. — Е. И.), но еще лучше тем, что эта целая, а Флорентийская изломана во многих местах».

Однако существовал запрет папы на вывоз античных памятников из Рима, и, узнав о ценной находке, ее отобрали для папского двора. Кологривов с горя заболел и писал Петру: «…Пусть лучше я умру, чем моими трудами им владеть». На помощь ему был прислан дипломат С. Рагузинский. После безуспешных переговоров с папским двором он нашел остроумный выход: в обмен на языческую Венеру папе были предложены мощи святой Бригитты, которые находились в захваченном русскими войсками Ревеле (ныне Таллин).

На такой обмен глава католической церкви не мог не согласиться, хотя, возможно, и с неохотой. Языческую Венус со всевозможными предосторожностями доставили в Петербург; в 1720 году она уже украшала галерею в Летнем саду. На постаменте статуи была медная пластинка с надписью: «Императору Петру I в угодность подарил папа Климент XI». В галерее Венеру постоянно охранял часовой. Часовые не напрасно несли стражу возле языческой богини: большинству горожан, современников Петра, она представлялась апокалиптической «блудницей вавилонской», «белой дьволицей», вызывала гнев и ужас. Статуи Летнего сада много раз страдали от «блюстителей нравственности»; последний известный мне случай вандализма был в конце 1970-х годов.

Итак, ценой великих затрат и усилий к двадцатым годам XVIII века «парадиз в парадизе» был создан. Петр сделал его центром придворной жизни столицы. В Летнем дворце и саду в теплое время года проходили торжественные ассамблеи, праздники, приемы иностранных посольств. Как правило, они заканчивались фейерверками, которые устраивали на Потешном поле или на специальных судах на Неве у Летнего сада. Почетные гости любовались ими с Венериной галереи. Вот как описывал один из праздников 1720 года участник польского посольства: «После 11 начался фейерверк — сначала на воде, где на речном судне поставили транспарант с такой русской надписью: „Хотя по мне отовсюду бьют, все же возвышаюсь“… Потом пускали ракеты: одни выстреливали в воздухе, из других вылетали звезды, а третьи, упав в воду, загорались с сильным треском и грохотом. Эти огни продолжались аж до часа ночи».