Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Образ солдата-«привидения» принадлежит народному фольклору. «Он выступает, — как заметил Пьер Барбери, — разоблачителем общества, которое его встречает с полным равнодушием и которое продолжало жить своей жизнью без него».

Через все произведение красной нитью проходит мысль, что только человек, вернувшийся на родину чужестранцем, сохранил безупречные и правдивые воспоминания. Для всех остальных прошлое искажено потоком жизни. Когда полковник Шабер хочет припасть к подножию Вандомской колонны и крикнуть во весь голос: «Я — полковник Шабер, прорвавший каре русских при Эйлау!», он пробуждает к жизни яростный мир Великой армии Наполеона. За прошедшее с тех пор время социальный и судебный мир, с которым он вступает в схватку, изменился. Этот мир осквернен деньгами и тщеславием, которые, как в кошмарном сне, не дают дышать.

Числившийся среди погибших в Эйлау, Шабер чудом выбрался из своей могилы. Похоронить себя не представляет никакого труда. Зато восстановить человеку имя — воистину невозможное дело. Смерть отобрала у него больше, чем дала жизнь. В Германии, а затем во Франции Шабер вынужден покоряться произволу чиновников, которые принимают его то за сумасшедшего, то за попрошайку, но никогда не верят в то, что перед ними герой.

Когда мы начинаем явственно представлять себе тех, кого уже нет, нам кажется, будто разделяющая нас пропасть исчезает. Но оказывается, что тьма этой пропасти гораздо более непроглядна, чем сама преисподняя, когда живые не говоря ни слова взирают на без вести пропавших, словно те никогда не жили. Жена Шабера, урожденная Роза Шапотель, бывшая проститутка, ставшая графиней Ферро и родившая во втором браке двух детей, может унаследовать имущество и ренту полковника Шабера. Она вычеркнула из своей жизни первого мужа, чье внезапное возвращение препятствует достижению ее главной цели, состоящей в восхождении по социальной лестнице.

Кто проявит большую стойкость: нищий или графиня? На стороне нищего бумаги, удостоверяющие его личность, подробные документы, затребованные поверенным Дервилем в Германии. Господин Гиацинт, живущий в тесной каморке при скотном дворе и спящий на соломенной подстилке, безусловно полковник, а впоследствии генерал Империи, командор ордена Почетного легиона. На стороне графини — респектабельное положение в обществе. Разве она может ему сочувствовать, коли его существование делает из нее двоемужницу, которой придется отказаться от детей и от места при дворе Людовика XVIII!

Нищему и графине лучше всего пойти на «мировую». Эти слова господин Дервиль дважды говорит и мужу, и жене. В противном случае Шаберу придется трижды подавать прошение, дойти до верховного суда, который один может окончательно признать, что Шабер не скончался, а всего лишь отсутствовал продолжительное время. Впрочем, и тогда вопрос останется открытым, ибо суд может счесть, что возвращение первого мужа создает семейные сложности, и объявить этот брак, в котором не было детей, недействительным.

Похоронить Шабера во второй раз не представляет особого труда. Но поверенный человеколюбив. Он предлагает Шаберу и его жене, которая наконец соизволила узнать своего первого мужа, встретиться в Грослее, загородном доме графини Ферро. Какую сумму затребовать, чтобы согласиться признать, что ты более не существуешь? Госпожа Ферро воспользуется всеми чарами Розы Шапотель, чтобы разжалобить Шабера. В первоначальной редакции произведения жена настолько вскружила голову полковнику, что он потребовал добавить в контракт условие, согласно которому «в течение двух дней, в самом начале и в середине месяца, и так ежемесячно, будут соблюдаться все супружеские права».

Жена согласна на подобную идиллию, а Шабер «решительно настроен принести себя в жертву ради счастья» супруги. Но существует закон. Он проводит грань между миром благородства, миром возвышенных чувств и гражданскими обязанностями. И грань эта столь же четкая и жесткая, как грань между жизнью и смертью.

Графиня убеждена, что полковнику Шаберу не нужно ничего, кроме денег, и что, получив их, он окончательно перестанет существовать. Подписав заверенный нотариусом документ, он признает себя самозванцем, даже если он о том и пожалеет.

Услышав этот «акт отречения, составленный в выражениях столь недвусмысленных», Шабер взбунтовался. Он не позволит сделать из себя обманщика, уж лучше отправиться в приют Бисетр, где он перестанет называть себя Шабером и навсегда останется Гиацинтом.

Выросший в приюте для подкидышей, Шабер «умрет в богадельне для престарелых, завоевав в промежутке между обоими своими пребываниями в приюте всю Европу», — произнесет Бальзак великолепную фразу, впрочем, несколько измененную в окончательном варианте произведения.

Неспроста, по мнению Бальзака, священник, врач и юрист носят черные одежды — это траур «по всем иллюзиям».

Можно также утверждать, что черные одежды помогают людям забыть то, что должно быть забыто, и даже, если в том возникает необходимость, свою личность, свою семью и саму жизнь.

Став никем, Гиацинт остается «старым хитрецом, настоящим философом». Он гораздо счастливее, чем Шабер, всеми силами пытавшийся вернуть расположение женщины, которой он внушал ужас, и мира, который унизил его.

В 1817 году Французская Академия объявила литературный конкурс на тему «Счастье, которое проистекает из учебы». 4 августа 1819 года Оноре поселился в комнате на улице Ледигьер. «Это самое удачное решение человеческой жизни», — напишет он потом. Через год-другой станет ясно, наделен ли он талантом.

Если уж таланта нет, придется смириться и устроиться на работу, которую предлагают родители: клерк в нотариальной конторе, мелкий служащий или делопроизводитель.

Бальзак слишком много пострадал от коллективной жизни в коллеже, чтобы согласиться работать в конторе. Благодаря нотариусам, которые использовали его труд, Бальзак познал суть «ученичества», окунулся в замкнутый мирок, где каждый в любую минуту может стать мишенью для насмешек и злых шуток. Он никогда не забудет: «И в полку, и в суде — это все тот же коллеж, с некоторыми отличиями. Служащие, проводящие в конторах по восемь часов, видят в них нечто вроде классов, где начальник заменяет директора, а денежное вознаграждение является своего рода наградой за хорошее поведение, даруемой любимчикам» («Служащие»).

И хотя Бальзак был наделен талантом, он отчетливо осознавал, что участь его тем не менее будет не из лучших. Ему суждено было жить в одиночестве, и горе тому, кто одинок, этому бесприютному скитальцу, который постоянно скрывается от преследований, принеся свою жизнь в жертву правде.

Два года, прожитые в мансарде, станут решающими. У Бальзака войдет в привычку неистово работать в полном одиночестве. На протяжении всей своей жизни он будет одновременно «игроком и ставкой». Он посвятит жизнь созданию произведений, которые обретут в его глазах таинственный, священный, грозный облик. Перед тем как создать очередной роман, Бальзак испытывал тревогу вдохновения, надежду успеха и даже страх смерти. На долгое время он лишался аппетита, бродил словно призрак по кабинету, отказываясь выходить на улицу и не придерживаясь формальностей, столь важных для начинающего писателя. В полном изнеможении он выпускал перо из пальцев лишь тогда, когда ночь окутывала его разум, а рука дрожала от усталости.