Иная кровь - Вера Петрук

— Тупэ! — зашипел Кай в ответ. — Я не смогу жить спокойно, зная, что прошел мимо. Подравненные — это клеймо позора на всех горцах!

— Чем ты им поможешь, дурак? Ну, выберутся они, а что дальше? Далеко на руках не уползти, как бы ты их не подгонял. Люди Гравия вас в три секунды нагонят и уже всех подравняют. А насчет клейма позора — попридержи язык. Я к подравненным отношения никогда не имел, и моя совесть чиста.

— Тупэрон прав, — вмешался Валентин. Он уже вник в суть проблемы и сделал соответствующие выводы. — Калюста каждому посылает испытание по силе его и способностям. Мы не должны вмешиваться в Божьи замыслы. Наше испытание — выбраться из этого пещерного ада. Нам нужно спешить.

— Если это божий замысел, то я против такого бога! — Кай повернулся к решетке и снова позвал в темноту. Никто не ответил.

«Может, это старая яма? Заброшенная? Ведь в яме, которую показал Никель, людей сразу было видно и слышно. А здесь пыль на решетке лежала, словно снег в конце зимы — плотно и ровно. Ее, наверное, не поднимали уже много лет».

Голос в голове, молчавший последние сутки, неожиданно проснулся, но не вызвал ни злости, ни радости. Эх, Калюста, надеюсь, ты не имеешь отношения к этой несправедливости, подумал Кай и побрел вслед за Тупэ и Валентином, которые поспешно уходили прочь. Грандир даже фонарь погасил — наверное, чтобы не привлекать внимание.

— Боится, паршивец, — хмыкнул Кай, но тут слева в темноте что-то ухнуло, и он не заметил, как оказался рядом с гномом, а потом и вовсе впереди него.

Озеро, о котором рассказывал Тупэ, было недалеко, но то ли мысль о подравненных не давала покоя, то ли гнетущий дух подземелья искажал чувство прекрасного, однако его красотой Кай не проникся. Та масса самодела, которую он видел, когда освобождал похищенного грандира, была куда великолепнее.

— Красота! — сказал Валентин, и место не понравилось Каю еще больше.

Прозрачная вода заполняла чашу между вертикальными стенами, смыкающимися в гигантскую арку. Колодца, о котором рассказывал Тупэ, в темноте видно не было, но по воде шла рябь от ветра, залетающего в естественную вентиляцию. Если бы у них имелось альпинистское снаряжение и немного опыта скалолазания, они стояли бы на поверхности уже сегодня.

— Наверху ночь, — сказал Тупэ, тыкая коротким пальцем в каменный свод. — Поэтому бликов нет. А вот когда солнце в колодец попадает, тут такая красота, что глаз не отвезти!

— А ты не боишься, что люди Гравия нас здесь найдут? — спросил Кай, осматривая пещеру. — Мы ведь недалеко отошли.

— Это общая территория, — махнул рукой Тупэ, устраиваясь на плоском валуне и стягивая сапоги. — Располагайся, ночевать будем. К тому же тут давно никто не ходит. Тиль в свое время хотел это место себе заполучить и пустил по руднику слух, что у озера самка гомозуля гнездо свила. С тех пор народу здесь поубавилось. Туристы иногда забредают, да наши останавливаются, когда на поверхность идут.

— Но, если Тиль знает об этом месте, он догадается, что мы здесь остановились, — не унимался Кай.

— Ты — как хочешь, а я, пока не высплюсь, никуда не пойду, — отрезал Тупэ и надолго припал к воде, от одного вида которой ломило зубы. Фыркнув, гном поднял голову и махнул рукой. — Чего стоите? До самой поверхности чистых источников больше нет.

Повторного приглашения не требовалось, и они припали к зеркальной кромке. Кай плюхнулся на живот и, опустив голову, принялся жадно глотать холодную воду, Валентин же присел на пятки и стал зачерпывать воду, изящно прихлебывая из ладони, сложенной ковшиком. Скосив на него глаза, Кай с трудом поборол желание сбросить этого ханжу-белоручку в воду.

— Ты, конечно, прав, Кай, и нас могут здесь накрыть, — сказал уже напившийся Тупэ. — Но при всем моем нежелании быть подравненным — а именно это случится, если Тиль нас догонит, я больше опасаюсь гомозулей или того же Корпуса, который сейчас рыщет по пещерам в поисках нашего друга. Как видишь, опасностей достаточно. Поэтому помолимся Калюсте и вверим ему наши жизни. Если думать о безопасности, то это озеро — не лучше и не хуже любого другого места.

По озабоченному виду грандира нельзя было сказать, что он готов вверить свою жизнь богу.

— Может, все-таки не будем останавливаться? — предложил он. — Жажду мы утолили…

— А голод нет, — категорично прервал его Тупэ. — Сейчас крыс жарить будем. У меня тут тайничок где-то был. Я в свое время уголька припас, надеюсь, никакая сволочь его еще не нашла.

И Тупэ отправился переворачивать булыжники, довольно напевая под нос. Зная его довольно хорошо, Кай пришел к выводу, что место, действительно, безопасное, а гном просто рисуется, вероятно, перед грандиром. Однако сам грандир этого не знал и оттого нервно ходил вдоль озера, постоянно оглядываясь по сторонам. Очевидно, ждал гомозулей, детей неба или горцев.

Кай не стал его успокаивать и, отойдя подальше, уселся на валун. Он не хотел, чтобы Валентин видел, как он морщился, снимая сапог. Грандир оказался прав. Мокрый носок натер кровоточащую мозоль, которая отдавала стреляющей болью по всей ноге. Оставалось надеяться, что холодная вода озера и короткий сон его вылечат, потому что других лекарств у них не было.

Тупэ все-таки нашел припасенное топливо, освежевал крыс и поджарил тушки, нанизав их на лезвие ножа. Как и предполагал Кай, грандир Валентин от своей доли отказался, сославшись на то, что не голоден, так как калюстианцев божий дух питает. От тяжелого запаха паленого мяса у Кая тоже слюнки не потекли, но он мужественно обглодал крысиную ногу, отдав оставшуюся часть тушки гному, который в результате съел всю добычу.

Спать решили до рассвета. По словам Тупэ, утром свет заливали всю пещеру, отчего ее и прозвали Солнечной. От дежурства, которое предложил Валентин, Тупэ отказался, заявив, что если им суждено стать добычей гомозуля, то дежурный от этой твари их точно не спасет. Валентин, конечно, все равно о своей жизни позаботился. Нашел самый высокий выступ в скале и забился в нишу, словно личинка в нору. Стоя у озера его было не углядеть. Спрятался он хорошо, вот только Кай не стал ему говорить, что гомозули обычно ползают по стенам, и шансов напороться на тварь больше у тех, кто устраивал себе лежанку в таких нишах. Тиль к тому времени уже храпел и оплошности грандира не видел. Подумав, Кай устроился прямо на берегу. Гном был прав — от всех опасностей не убежать, да и сама мысль о бегстве была ему противна. Если что произойдет, он примет бой первым.

С таким храбрым настроем Кай приготовился, что его вырубит, едва он закроет глаза, но этого не случилось. Сначала он ощутил все камни под спиной, потом ему стал мешать тихий плеск подземного озера, а под конец его одолел такой холод, что он подполз к остаткам костра и едва ли не лег в угли, которые остыли и от камней мало чем отличались. Ему посчастливилось сбежать из гномьего царства в полном гардеробе — в свитере, куртке, рубашке, брюках и сапогах. Перед тем, как его закрыли в сортире «думать о жизни», он работал в нижних забоях, где было особенно холодно, и где надевали на себя все, что имелось. Высохнув после купания в дерьме, свитер смердел, но Кай был рад, что не выбросил его по дороге, так как это был единственный предмет одежды, который грел по-настоящему.