Спецназ времени - Олег Таругин

— Не разговаривать, — коротко бросил ближайший спецназовец, давая понять, что выполнение просьбы ничего в их отношениях не меняет. — Лежи себе, сопи в две дырки. Приедем, там трепись, сколько влезет. Не с нами.

Понимающе кивнув, Рогов поерзал на полу, устраиваясь поудобнее, и замер, расслабленно прикрыв глаза. БТР затрясло чуть сильнее — они выехали из города и теперь неслись по грунтовке, так что время Виталий рассчитал верно. Несмотря на мягкую подвеску и мощные амортизаторы, машину трясло и раскачивало куда больше, нежели на городском асфальте, что должно было помочь «оперу» осуществить задуманное.

Минут десять он просто лежал, сосредотачиваясь. Когда-то давно, еще в учебном центре, снимание зажатых до последнего щелчка наручников было обязательным навыком, стоившим будущим диверсантам многократно вывихнутых и вправленных обратно суставов. Вот только сделать это, маскируя боль в уродуемой кисти расслабленным выражением лица, будет довольно непросто. Впрочем, когда он освободится, этим ребятам станет куда хуже. Вот только пославшее их сюда командование и пальцем не пошевелит ради жизней каких-то шестерых рядовых бойцов! И никто не станет проводить ради них даже самую крохотную хронокоррекцию, откатывая назад события этого утра. Значит, чтобы их жизни не пропали даром, ему предстоит еще многое сделать.

Операнг неожиданно замер. Как же он сразу об этом не подумал! Хронокоррекция! Какой же он беспросветный глупец! Нет, не глупец, а самый настоящий, первостатейный идиот! К чему все это, все его бессмысленные телодвижения, когда преследователям достаточно просто переместить на сутки назад матрицу одного из операторов, пусть даже самого низшего уровня, и повторить покушение, забросив гранату в окно какими-то десятью минутами раньше. И все. Вообще, все. В конце концов, разве не хронокоррекцией они и занимались все годы существования «Хроноса»? Да, Устав запрещает использование темпоральных вмешательств внутри самого проекта, но кого и когда останавливали подобные пустяки?! Тем более, в подобной, явно форс-мажорной, если не сказать хуже, ситуации?

Другое дело, что для практического осуществления этого им понадобится двое, а то и трое суток. Расчет параметров переноса, настройка сложнейшей аппаратуры, подготовка матрицы и самого оператора дело не быстрое. Наверное, потому и решили перехватить его обычным способом, и довольно, к чему душой кривить, успешно. Ну, а он сам? Тоже мне, великий «оператор первого ранга» нашелся! Кретин он недоделанный, а никакой не операнг! Все утро, что та запомнившаяся во время поездки в Припять белка, крутился-кувыркался, а о самом главном, чем все эти годы и занимался, позабыл. Вот же болван, салага…

Рогов замер, боясь спугнуть… нет, даже не мысль как таковую, а именно четкое, как никогда, воспоминание. Белка? Припять? Ну да, именно так, сидящая на запыленном капоте старенького «уазика» серебристая белка. Полуразрушенный, зараженный радиацией город, подвал под зданием заброшенной школы, контейнер с потерянной во времени матрицей — ЕГО матрицей! — уютное придорожное кафе, сидящий за рулем диковинной автомашины, мало что понимающий капитан Никонов, его невероятный рассказ об обнаружении носителя, полстолетия пролежавшего в земле и случайно найденного в конце двадцатого века…

ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?! ОТКУДА ОН ЭТО ЗНАЕТ?! НЕУЖЕЛИ, «ОТКАТ»?

Так, стоп, нужно успокоиться и не спеша подумать. В обычных условиях «возвращение» памяти означает одно из двух — либо матрица штатно выработала свой срок и инактивировалась, либо ее носитель внезапно погиб. Но, опять же, к чему тогда швырять ему в окно гранату? Отправившие его в прошлое специалисты ошиблись? Или ошибся как раз он сам? Или же вовсе произошло нечто третье, пока ему неведомое? Не сходится, все равно ничего не сходится. Слишком сложно. И, кроме того, почему он до сих пор продолжает ощущать, скорее даже воспринимать происходящее в прошлом так, будто оно происходит в реальном времени?!

Не похоже все это на привычный «откат», вот не похоже — и все тут. Совершенно не похоже. Нет, это что-то иное. Новое. Словно разделенные океаном времени — какой там сейчас год, две тысячи десятый? — половинки одного и того же разума внезапно слились в единое целое, с великолепным презрением игнорируя все известные законы существования пространственно-временного континуума. И теперь он не только знает все, что произошло с его реципиентом, неким майором Дмитрием Кольцовым, таким же, кстати, как и он сам, спецназовцем, но и продолжает воспринимать события, продолжает быть им. Впрочем, нет, именно что не им, а САМИМ СОБОЙ. Бред, чистый бред…

Мысленно застонав, Рогов обратился к уже знакомому спецназовцу:

— Мне нужно связаться с контр-адмиралом Аверченко. Насколько я понимаю, вы в любом случае ему напрямую подчиняетесь. Это важно.

— Заткнись, — вполне дружелюбно откликнулся тот, обнажая в улыбке ровные белые зубы. — Сказал же: приедем, там и говори, сколько влезет. И с контр-адмиралами, и с адмиралами. Хоть с самим федеральным президентом. А сейчас заткнись.

— Мужики, — Виталий попытался приподняться, но короткий тычок прикладом отбросил его обратно на пол, — я не знаю, какой у вас приказ, но раз меня не шлепнули при попытке к бегству, значит, все не столь плохо. Я просто прошу вызвать базу и передать вашему начальнику несколько слов. Это так критично? Я ж тоже с космодеса начинал, да и по званию постарше буду. Ну, сделайте, а?

На лице спецназовца с сержантскими знаками различия на плечевом фрагменте бронекомплекта на миг отразилось сомнение, затем он нехотя кивнул:

— Если обещаешь не рыпаться, дам вызов.

— Обещаю. А чтоб ты не сомневался, — Виталий с трудом скрыл за ухмылкой пронизавшую все его естество короткую боль. — А чтоб ты не сомневался, смотри, — и он медленно, чтобы ненароком не спровоцировать сержанта, вытащил из-под спины руку с исцарапанным кольцом наручников запястьем и неестественно вывернутыми суставами кисти. Свободную от браслетов руку, разумеется.

— Я мог бы это и раньше сделать, но не стал. Угадай с трех раз, почему?

Лицо спецназовца на миг вытянулось, но уже в следующую секунду под подбородок Рогова ткнулся тупорылый ствол штурмовой винтовки. Операнг медленно отвел в сторону высвобожденную руку:

— Успокойся. И убери винтарь, дышать трудно. Я не собираюсь на вас нападать и пытаться сбежать. Дай мне три минуты разговора с Аверченко — и все. Буду лежать трупом всю дорогу, обещаю.

Сержант хмыкнул и, подав знак кому-то из бойцов, вытащил из кармашка разгрузки рацию:

— Перевернись, чтоб ребята наручники защелкнули, без этого вызывать Центр не буду. И давай дальше без подобных… демонстраций, ладно?

— Договорились, — криво усмехнулся операнг, переворачиваясь на бок и позволяя спецназовцам по-новому зажать на запястьях наручники. Класть его обратно на спину не стали — прислонили к сиденьям, чтобы скованные руки оставались на виду. Сидеть в проходе было не слишком удобно, да и вывихнутые суставы ныли, но тут уж сам виноват. И на хрена решил пофасонить перед пацанами?