Альфред Йодль. Солдат без страха и упрека. Боевой путь начальника ОКВ Германии. 1933-1945 - Гюнтер Юст

Генерал-полковник Йодль пятнадцатый в списке обвиняемых. Он говорит:

«Господин президент, господа судьи! Я верю, что позже история придет к объективному и справедливому мнению о военных руководителях и их помощниках. Так как они и вместе с ними весь немецкий вермахт стояли перед неразрешимой проблемой, как вести войну, которую они не желали и не начинали по собственной воле, при Верховном главнокомандующем, который им не доверял и которому они сами не полностью доверяли. При Верховном главнокомандующем, использовавшем при этом методы, которые часто противоречили их принципам управления и личным представлениям, с войсками и полицейскими силами, которые не подчинялись их полной командной власти, и с разведкой, которая частично работала на противника. И при этом четко сознавая, что именно эта война решит, быть или не быть дорогой Отчизне.

Они не служили ни князю тьмы и ни преступнику, они служили своему народу и Родине.

Что касается меня, я верю, что ни один человек не может действовать лучше, чем в тех случаях, когда он из целей, которые ему кажутся достижимыми, добивается самой главной. Это и ничто другое всегда было для меня главным руководством в моих поступках. И поэтому, какой бы приговор вы, мои судьи, мне ни вынесли, я покину этот зал с высоко поднятой головой, то есть так же, как я вошел сюда много месяцев назад. Но того, кто назовет меня предателем почетных традиций немецкой армии или кто станет утверждать, что я оставался на своем посту из эгоистических, личных соображений, того я назову предателем истины.

В такой войне, как эта, в которой лавинами бомб или под обстрелом штурмовиков были убиты сотни тысяч женщин и детей, в которой партизаны применяли все методы, казавшиеся им целесообразными, любые проводимые мероприятия, даже когда они кажутся сомнительными с точки зрения международного права, не признавались преступлениями против морали и совести. Я верю и признаю: долг перед народом и Родиной стоит превыше всего. Исполнять его было для меня величайшей честью и законом.

Пусть в счастливом будущем этот долг будет заменен другим, еще более высоким: долгом перед человечеством!» (Т. 22. С. 454–455.)

На 217-й день самого крупного политического показательного судебного процесса столетия, в понедельник 30 сентября 1946 года «судьи» трибунала победителей начинают поочередно зачитывать изложение мотивов суда при вынесении приговора. Это изложение почти не отличается от обвинительного заключения. Однако массовое убийство советскими солдатами в Катынском лесу, которое обвинение хотело приписать немецкому вермахту, больше не упоминается. Также не упоминается Версальский мирный договор, с помощью которого победители Первой мировой войны заложили «бомбу замедленного действия» для следующей европейской войны, которая благодаря американскому президенту Рузвельту и при поддержке Черчилля стала мировой. Также ни словом не вспоминают о тайном советско-немецком договоре от 23 августа 1939 года и участии России в наступательной войне против Польши.

Естественно, в изложении также ничего нет о военных преступлениях и преступлениях против человечности, совершенных западно-восточными союзниками.

После повторения известной пропагандистской лжи вражеских держав о Генеральном штабе и ОКВ неожиданно оба оправданы, тем самым они не провозглашаются «преступными организациями». 29 сентября 1946 года генерал-полковник Йодль пишет в письме жене:

«Радостным известием стало решение относительно группы высших военных. Возможно, даже я чем-то этому поспособствовал. Это потрясающее чувство, что я, если даже зря боролся за себя, сумел помочь своим товарищам…»

Также как «непреступные» оправданы СА и кабинет министров.

Оправдательный приговор Генеральному штабу и ОКВ гласит, что немецкое государство не вело наступательной войны против Америки, Англии и Франции. Историк Генрих Гертле пишет об этом: «Если война против Франции, Англии и Америки не была наступательной, то тогда Германия просто защищалась. Так как без наступления не может быть войны, а Германия не нападала, то, значит, Франция, Англия и США должны быть признаны агрессорами».[26]

* * *

«Суд» откладывается до 1 октября, когда в 9.30 утра продолжается чтение приговоров. В этот день генерал-полковник Йодль также выслушивает свой приговор.

Полностью оставляя без внимания результат судебного следствия и ясные, юридически обоснованные доказательства защиты, пункты обвинения против солдата Йодля остаются неизменными. Согласно лондонскому «уставу» исключается противоправный приказ в условиях крайней необходимости и, кроме того, утверждается, что не было «никаких смягчающих обстоятельств».

«Трибунал признал Йодля виновным по всем четырем пунктам обвинения», – говорится в конце. Итак, трибунал победителей утверждает, что генерал-полковник виновен в «заговоре с целью достижения мирового господства», в «преступлениях против мира», в «военных преступлениях» и в «преступлениях против человечности».

Во второй половине дня 1 октября каждому из 22 обвиняемых в зале суда по отдельности зачитывают меру наказания. За исключением оправданных Шахта, фон Папена и Фриче, подсудимые под охраной двух американских полицейских выслушивают свои приговоры, после чего тотчас выводятся из зала.

Как сообщает Эрих Керн («Германия в пропасти»), союзные генералы, которые наблюдали за процессом, покинули зал суда до чтения смертных приговоров немецким военным руководителям. Лишь адмирал лорд Каннингем остался: он знал, что командующие военно-морским флотом не должны ждать смертного приговора.

Для рейхсмаршала Германа Геринга, главнокомандующего люфтваффе, генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника ОКВ, и генерал-полковника Альфреда Йодля, начальника штаба оперативного руководства, приговор гласил «смертная казнь через повешение».

Вечером после вынесения приговора генерал-полковник Йодль пишет из камеры смертников: «Возможно, должен погибнуть праведник, чтобы его могила стала колыбелью новых прав человека. Возможно, своей жертвой он спасет многих других живущих. Возможно, он даже поспособствует тому, что другие поколения будут жить в мире – ведь мы, живущие сегодня, не знаем почти ничего, кроме войны и революции. Такую жертву может принести только человек, который в своем национальном идеализме представлял мировой порядок, который должен был смениться новым. Если это так, то моя смерть имеет смысл».

В письме к жене, датированном 3 октября, он пишет:

«Сначала я отрицательно относился к ходатайству о помиловании, но после того, как Экснер сегодня еще раз зачитал обоснования обвинения, я понял, что ради тебя и своего доброго имени обязан документально определить что в них истина, а что – ложь. Со мной могут сделать что угодно, но я бы хотел, чтобы ты дожила до того времени, когда мое имя будет упоминаться с уважением. Только ради этого стоит умереть, а не ради славы или государства, партии или власти» (Немецкий солдатский календарь, 1961).