Штрихи и встречи - Илья Борисович Березарк

Мне он особенно запомнился в образе пушкинского Сальери. Может, не хватало у него мастерства для такой ответственной роли, но замысел ее был очень интересен.

Кстати, совсем недавно молодой человек, писавший дипломную работу о Евгении Шварце, уверял меня, что я ошибся. Никаких материалов об исполнении Шварцем этой роли он не нашел. Но где их было найти? Печатных афиш в «Театральной мастерской» тогда не было, печатных программ не выпускали. Рецензии были крайне редки. Евгений Шварц играл Сальери не менее десяти раз, играл с успехом, и в этой роли я видел его два или три раза.

Летом 1921 года в одном из ростовских садов некоторое время существовал «Студенческий театр малых форм». В этом театре Женя Шварц работал как конферансье. Он очень легко овладел этим сложным искусством. Это был конферанс живой и остроумный, только, может быть, слишком тонкий для случайного «садового» зрителя.

В перерывах между номерами он исполнял живые веселые сценки, насколько помню, очень остроумные. Я очень удивился, когда узнал, что он сочинил их сам. Помню, что тут впервые мне пришла неожиданная мысль: а пожалуй, у нашего тишайшего Евгения Шварца есть литературный талант. Впрочем, об этом я скоро забыл.

Маленький провинциальный театр «Театральная мастерская» с таким необычайным художественным репертуаром привлек внимание прессы. О нем уже писали в московских и ленинградских журналах, и ранней весной 1922 года были организованы его ленинградские гастроли.

Время для гастролей было выбрано не очень удачно. Театры переходили на самоокупаемость, проверялись рублем — начинался нэп. Театральная общественность Ленинграда да и пресса приветливо приняли молодой театр. Появились интересные статьи. Но что знала об этом театре широкая публика? Сборов он не делал и скоро прогорел. В Ростов он не возвратился. Некоторые актеры бросили сцену, другие стали выступать, и не без успеха, в московских театрах. Оба Шварца остались в Ленинграде.

Было в них что-то, что роднило их с коренной ленинградской интеллигенцией, — глубокая культура, разнообразие знаний, своеобразная тонкая ирония. Тоня не был еще прославленным чтецом, а Женя не напечатал ни слова, но оба были очень дружески приняты ленинградскими работниками искусств и культуры, сблизились с ними, стали для них своими, родными. И вся дальнейшая творческая жизнь обоих Шварцев связана с художественной культурой города Ленина.

3

Мы привыкли, что городские афиши пестрят сообщениями о выступлениях чтецов. Почти вся литература, как классическая — русская и переводная, так и новая, советская, живет в звучании. Жанр этот исключительно популярен на эстраде не только в крупных центрах, но и на далекой периферии. И, вероятно, уже немногие знают, что искусство художественного чтения совсем молодое, что возникло оно только в советское время, точнее, на рубеже двадцатых и тридцатых годов.

Конечно, давно уже выступают с эстрады артисты с чтением стихов и прозы. Были и знаменитые мастера этого дела, вроде Горбунова. И все же художественное чтение как самостоятельное искусство не существовало. Речь идет о художественном чтении как особой отрасли творчества, со своими приемами, своими методами, своим отношением к литературному тексту. Внешне это выражается в том, что художественное чтение нередко стало занимать весь концерт или большую его часть.

Рождение этого жанра обусловлено культурным ростом слушателя и вместе с тем идейным ростом советской эстрады, широким распространением в народных массах литературы. Сыграло здесь роль и развитие литературоведения. Ведь в новых условиях чтец, как и ученый-исследователь, должен был быть не только исполнителем, но и истолкователем художественного произведения.

В становлении этого жанра большую роль сыграл Антон Шварц. Правда, основоположником нового жанра он сам считал московского артиста Закушняка. Но Закушняк читал только прозу, и было это чтение особое, интимное, адресованное в основном узкому кругу любителей. Антон Шварц демократизировал этот жанр, сделал чтение стихов и прозы массовым, рассчитанным на широкую аудиторию. Он создал ряд программ, каждая из которых была особо разработана. Потом стало привычным, но тогда казалось необычайным, новаторским то, что артист предлагал собственное понимание писателя — его идей, его стиля.

У Антона Шварца был замечательный голос с разнообразными оттенками, с красивым бархатным тембром. А самое главное — его отличала большая культура, ведь не случайно, что он дружил со многими выдающимися ленинградскими писателями и учеными.

…Дело было в Москве в 1928 году. Туда приехал Антон Шварц, еще никому не известный (да и по профессии он еще не был чтецом, он занимался тогда адвокатурой). Я помню его выступления в помещении студии Завадского, а потом в Доме печати. Он читал «Медного всадника». Публика — в основном писатели, журналисты, актеры — удивлялась, как это: весь вечер одна поэма, не будет ли скучно. Нет, скучно не было. Выступления прошли с успехом.

Характерно, что в это время в Москве еще почти не было профессиональных чтецов. Правда, уже начинал выступать Владимир Яхонтов, но его замечательное искусство только родственно художественному чтению. Это скорее театр одного исполнителя.

Тогдашние московские выступления Шварца не прошли бесследно. У него появились подражатели. У него учились молодые чтецы. Как это часто бывает в искусстве, некоторые ученики превзошли своего учителя, особенно в послевоенные годы, когда он уже был болен и не мог работать с прежней силой. К тому же он был человек скромный и не стремился к шумным успехам. Он заботился о младших товарищах, радовался их достижениям.

Мастерство исполнения всегда сочеталось у него с художественным вкусом, с пониманием художественного стиля исполняемого произведения. Над каждой своей программой он работал долго. Мне кажется, что это частично была литературоведческая работа. Недаром свою небольшую книгу он назвал «В лаборатории чтеца». Да, это была подлинная лаборатория нового искусства, лаборатория художественного вкуса.

Очень широк и разнообразен был его репертуар. Он охватывал почти всех русских классиков, очень многих писателей иностранных и советских. Были у него программы особо удачные, надолго сохранившиеся в его репертуаре: «Сказки Андерсена», «Полтава», «Мертвые души». Была программа, посвященная образцам высокой стилистики в русской литературе, от Пушкина до Горького. Он много читал советских поэтов, особенно Маяковского, Есенина, Багрицкого.

Он работал, несмотря на болезнь, и в послевоенные годы, но его заслуги были в значительной мере забыты. Жанр, у истоков которого он стоял, за какие-нибудь десять — пятнадцать лет завоевал широкую популярность. Это его радовало, но немного пугала опасность стандартизации. Ему не хотелось, чтобы его искусство стало банальным жанром эстрады, чтобы приемы чтецов повторялись. Увы, уже были симптомы этого.

Несколько лет назад в Ленинградском Дворце искусств состоялся вечер памяти Антона Шварца. С некоторой опаской шел я туда. Я