Манагер - Евгений Щепетнов

— Учись, учись, олух ты медлительный! Быстрота надевания брони когда-нибудь спасет тебе жизнь! Потом спасибо мне скажешь, что научил!

Потом может быть, но в этот момент я готов был его убить. Причем мне бы это запросто удалось — уровень моего боевого искусства возрос настолько, что я, вкупе со своим преимуществом в силе, мог уже с ним потягаться почти на равных — ну, если он не станет применять всякие штучки Хранителей типа деревянного стилета.

«В общем и целом мы только-только начали подходить к настоящему умению — умению Хранителей, — сказал он мне как-то на тренировке, когда мы, тяжело дыша, отдыхали после бурных скачек и взрыхления земли на тренировочной площадке в глубине джунглей. — Только тогда, когда ты достигнешь уровня лучших воинов племени акома или хотя бы приблизишься к нему, я начну обучать тебя настоящим знаниям Хранителей».

Похоже, я приблизился к этому уровню через семь месяцев с того момента, как начал обучение с Хранителем. Я каждый день делал отметку на столбе, поддерживающем крышу хижины.

Стоит рассказать, как шла моя жизнь в деревне все эти семь месяцев — срок довольно длительный, а при моем жестоком обучении он казался бесконечным.

График был жестким, но каждые семь дней я получал один выходной. В этот день я валялся, если желал, и не делал ничего такого, что мне не хотелось. Я страстно ждал этого дня, по понятным причинам. Моя земная жизнь теперь вспоминалась мне как приятный ласковый сон — это там у меня были два выходных, работа с девяти до шести, а потом делай что хочешь. Теперь — подъем в пять утра, завтрак, пробежка три километра, занятия борьбой без оружия, обед, занятия фехтованием, ужин, изучение языка акома и их обычаев с моими наложницами, секс с одной из них или сразу с двумя, сон и с утра все заново.

Только в выходной я мог позволить себе расслабиться и заняться тем, что я хотел. А что я хотел? Перво-наперво выдрыхнуться как следует… но и этого я лишился — месяцы подъема спозаранок приучили меня вставать рано. Ну ладно. Встал в восемь часов и давай думать, чем бы заняться. Пошел бродить по деревне, поговорил с аборигенами… А о чем мне с ними говорить? О способах охоты на калама? О приготовлении приманки для ловли ушастого копиуха? Единственно, если о чем-то я и мог поговорить с ними на равных, только об оружии и пользовании им.

Действительно, акома обладали большой ловкостью и силой, неожиданной для их невысокого, по меркам Машрума, роста. Они великолепно владели всеми видами оружия, которое я знал и которым учили владеть и меня. Единственно, чему не обучил меня Варган, это стрельбе из духовой трубки. Он объяснил, что это умение все равно не пригодится мне в империи: таскать с собой духовую трубку длиной два метра, напоминая всем подданным империи о том, что ты можешь тихо убить каждого из них отравленной стрелкой из-за угла, было как-то непрактично и опасно. Одно дело замаскировать заказное убийство под честную дуэль, а другое — стрельнуть палочкой с нервно-паралитическим ядом. Это могло подставить всех остальных представителей племени, выставив их в качестве обычных наемных убийц, сорвав ауру честных, хотя и немного безумных воинов. В империи были запрещены любые сообщества наемных убийц. Если дознавались, что кто-то совершил заказное убийство, его подвергали страшным пыткам и конец его был только один — смерть.

В моих путешествиях по деревне акома и по ее окрестностям меня всегда сопровождала одна или обе сразу мои подруги. Как сказал некогда Варган, и я это знал наверняка — они исполняли роль не только моих служанок и наложниц, но еще и соглядатаев и следили за тем, чтобы я не убежал. Вдруг мой дух окажется таким слабым, что, не выдержав издевательств наставника, я свалю в неизвестном направлении — они должны были знать это направление. Как сказал Варган, для моего же блага, так как с нынешними знаниями и умениями я не продержусь в империи и двух дней без того, чтобы меня не продали в рабство или убили и ограбили.

Да я в общем-то был не против, чтобы подружки меня сопровождали, — всегда можно прижать любовницу в укромном уголке и совершить… хм… что хочешь. И сколько хочешь.

Ах, эти купания в лесном водопаде, это гладкое смуглое горячее тело, судорожно извивающееся в твоих объятиях под падающими прохладными струями хрустальной воды… А шелковистая трава на берегу, и мы, лежащие рядом в любовной истоме… моя рука теребит ее нежную грудь… Сейчас я вспоминаю эти картины с легким налетом грусти и радости — нужно радоваться жизни, радоваться тому, что она дает тебе в этот момент: кто знает, что там, впереди?

Узнал я и то, как акома уберегаются от москитов и всякой кровососущей дряни. Все гениальное просто — они натирались листьями дерева (его называют аруон), запах которых напоминает чем-то запах огурца. Фитонциды, источаемые этими листьями, настолько сильны и так неприятны насекомым, что они облетают аборигенов за версту. Кстати, когда я попал сюда, все время удивлялся: какого черта от всех пахнет огурцами? Правда, это было даже пикантно, когда так пахнет твоя любовница…

Позже я узнал, что поставка этих листьев в империю была одним из основных способов заработка у акома — они ревностно стерегли места, где росли деревья аруон, и горе чужакам, которые пытались украсть у них хоть один лист! Их попросту убивали.

Да, я прекрасно понимал акома — попробуй заработай что-то в этих джунглях, а хочется накупить каких-то красивых тряпок и украшений для женщин, красок, экзотических пряностей, наконец, приобрести амуницию для молодых воинов, уходящих на заработки, хорошее оружие.

Чем мог воин заработать на оружие? Сбором листьев дерева аруон занимались только женщины и дети — воину не пристало пачкать руки работой, его дело — война и производство детей. Войн было не так много, так что для воинов оставалось только второе развлечение — ну, после тренировки, конечно.

Потренировались, пошел затащил под куст или в хижину свою женщину… и понеслось — сладострастные крики частенько раздавались по всей улице, и никто не обращал на это ни малейшего внимания — этакий фон, как кудахтанье кур или щебетание птиц над головой. Только при особо пронзительных и сладострастных криках проходящий мимо воин мог сказать своему спутнику что-то вроде: «Смотри, как Ануан старается, знойная баба — жаль, не мне досталась! Я тогда, на битве за нее, оступился, камень под ногу попал, и проиграл этому негоднику Анубу… Теперь вот она для него поет!»

А если это была спутница, тогда разговор получался иной: «Видишь, как баба старается! А из тебя, хоть весь день пыхти, звука не выдавишь! Как бревно торчишь!» На что она отвечала: «А ты на тыкву Ануба посмотри и сравни со своей — то-то его Ануан так вопит, завопишь тут! Молчал бы уж!»

Эти самые тыквочки-начленники меня вначале сильно забавляли: ну как можно воспринимать серьезно голого мужчину с тыквой на одном месте? Клоуны, право слово! Однако после того, как я пожил с акома и узнал их ближе, мнение мое диаметрально изменилось — для меня они стали не дикарями, а народом могучих воинов, весьма мудрых, умелых, с чувством юмора и довольно добрых, если не трогать их обычаи и запреты. Что их тыквы? Мало ли у нас дурацких обычаев, которые могут привести в шоковое состояние людей из джунглей? Это другой мир, другие обычаи, и через какое-то время стало казаться вполне обычным, что впереди у каждого мужчины торчит длинная тыковка.