Ангел для Рыбки - Анастасия Енодина

Однако Маша закрывать тему не спешила. Она поглядела в сторону дома, убедилась, что Иришки ещё нет, и спросила то, чего я никак не ожидала услышать отс виду адекватного человека.

— Так я могу… забрать его себе? — выдала она.

Боже, Глеб, как ты умудряешься находить таких? В любом месте отыщет такую девицу с нарисованной внешностью и с пустой башкой! Таких, которые каждый раз думают, что ты будешь их на веки вечные и что тебя можно просто «забрать себе»! Подход, прям как у Иришки, словно всё можно решить за Глеба!

— Забирай! — пряча улыбку, ответила я, едва удержавшись от комментария: «Тебе его взвесить, завернуть? И смотри, такой фрукт обмену и возврату не подлежит — обратно не приму».

Машка обрадовалась, но посмотрела на меня внимательно. Не веря своему счастью, видимо.

Как же мне повезло, что вернулась Ира! Она принесла бутылку кваса и посетовала:

— В твоём доме, Нелька, ничегошеньки не найти! Кружки-то ты где прячешь, а?

Кружки у меня и правда спрятаны, с этим не поспоришь. А что, не выставлять же их напоказ, раз я живу одна. Пью из своей огромной кружки, которая гордо стоит на столе всегда, а остальные и правда так просто не найдёшь.

Я поднялась с брёвнышка и обратилась к Маше:

— Последишь за костром, а? Я быстро.

— Я с тобой! — вызвалась Ира и пояснила своё рвение: — Я должна, наконец, узнать, куда ты прячешь посуду!

Мы пошли в дом. Мне начало казаться, что у меня дежавю, когда Ира закрыла за нами дверь и огляделась, выглянув в окно.

— О чём она говорила с тобой? — спросила подруга шёпотом.

Я вздохнула:

— Да ни о чём. Спрашивала разрешение забрать Глеба себе.

Ира нахмурилась:

— Серьёзно, что ли? Прям вот так?

— Ага, — усмехнулась я. — Ир, ты прикинь, какой он тупой, если ему интересно с вот такими, как она? И этот человек живёт в моём доме… Ужас!

Я картинно обхватила голову руками, показывая, что я в шоке.

— Не парься! — похлопала меня по плечу Ира. — Мы ему покажем! Влюбим в тебя и покажем! — Только я хотела возмутиться, как Ира напомнила: — Так где у тебя кружки-то?

Я полезла в буфет и достала от туда четыре одинаковые кружки с весёлым дачным рисунком — цветочки всякие, листочки…

— Что, реально не найти было? — спросила, поскольку считала, что храню посуду в полагающемся месте.

— Нелька, ты совсем, что ли? — рассмеялась Ира. — Найти, конечно! Я ж видела, что Машка к тебе подсела — дала вам время посекретничать!

Я фыркнула. Да уж, спасибо за заботу!

— Пошли! — Ира первая покинула дом, и я нехотя поплелась за ней.

Настроения не было.

Вскоре Глеб вернулся с пакетом шашлыка. Оставил его у нас и отправился в избушку. Оттуда он вышел с бутылкой вина, и я подумала о том, что наверняка у него не одна такая припасена. Небось, спаивает своих подружек по вечерам!

Под эти мысли я и не заметила, что испепеляю бутылку грузинского вина недобрым взглядом.

— Сомова, ты что, не пьёшь и ярый трезвенник? — насмешливо поинтересовался Глеб, глядя на меня привычным цепким взглядом.

— Чего? — переспросила я недовольно.

— Так смотришь на вино, словно я принёс тебе яду! — пояснил Глеб, по-хозяйски проходя в беседку и ставя бутылку на стол.

— Я пью вино. — Ответила сухо.

— Хорошо. — Улыбнулся Ивлев. — Тогда потом принесу ещё, у меня есть…

— Я не сомневалась, — буркнула себе под нос но он услышал и нахмурился.

Иришка сбегала в дом и вернулась с тарелкой нарезанного хлеба. Уж я-то знала, что жаренный на костре хлеб с солью — её любимое лакомство.

— Америкосы-то жарят свой фигов зефир, неудачники! — заявила она гордо, поставив тарелку на землю рядом с костром.

— Машмерлоу, — поправила я и, заметив, что Ира не поняла, пояснила: — Америкосы жарят свой фиговмашмерлоу — это не совсем зефир и не совсем пастила…

— Блин, Нелька, ну вот как ты живёшь такой занудой! — притворно посетовала подруга.

— Это ты зануда, — отмахнулась я. — Машмерлоу жаренный вполне себе ничего. Не хлеб с солью, конечно, но тоже норм.

— Хлеб — это реально классно! — прокомментировал Глеб, протыкая шампуром ломоть. — Лакомство из детства!

Про детство он мне зря напомнил — я сразу вспомнила Грача.

— Бабушка не разрешает мне жечь костёр, а тебе — разрешила! — восхищённо восклицала Рыбка, с восторгом глядя на Грача, который умело складывал палочки и веточки, принимая их из рук девочки.

— Я ж старше тебя, — пояснял Грач не без гордости. — И я надёжный человек — я не спалю дом.

Бабушка разрешила сжечь весь валежник и все сухие ветки, которые она спилила по весне с деревьев. Этого добра получилось много, и костёр обещал быть знатным.

Грач зажёг его с первой спички, чем подтвердил уверенность Рыбки в том, что он умеет всё.

Ветки весело затрещали, огонь заплясал на них, и от этого показалось, что уже не вечер, а самая настоящая ночь. За пределами костра резко потемнело, и стало так уютно и тепло около огня, что Рыбка улыбнулась.

— Знаешь, что? — спросил парнишка. — А не пожарить ли нам хлеба?

— Бабушка не даст, — покачала головой Рыбка. — Завтра в хлебном выходной, а мы только там хлеб берём…

— Тогда я из дома принесу! — Грач поднялся во весь рост и сказал: — Ты подожди, я быстро!

И ушёл.

И сразу стало не так тепло от костра, а огонь перестал радовать, и ветки больше не трещали радостно. Рыбка смотрела на костёр и думала о том, что важно не то, что мы делаем, а с кем.

Темнота вокруг стала неприветливой, и девочка поёжилась. Посмотрела в сторону дома — там в окнах горел свет. Это бабушка читала книгу — она всегда ложилась спать очень поздно.

Рыбка лениво потыкала палкой в горящие ветки, и столбы искр взметнулись в небо, исчезая в темноте.

Девочке казалось, что её друг ушёл давно, и его нет непростительно долго. Вроде ведь и живёт всего через пару улиц, а его нет и нет…

Она знала, что он вернётся, но всё равно ждала напряжённо, вслушиваясь в тишину, нарушаемую звуками костра.

Надо бы было подбросить веток, но отходить за ними в темноту было страшно, и потому Рыбка сидела, не шевелясь, и ждала Грача. Костёр затухал, ветки превращались в красные угли, а те, что были совсем тонкими, и вовсе рассыпались в пепел.

Наконец, послышались знакомые шаги Грача. Он приблизился, и в руках его виднелась корзинка с нарезанным хлебом.

Мальчик поставил корзинку рядом с Рыбкой, а сам подбросил хворост в костёр, и тот снова начал трещать и радовать глаз светом огня.