Семья и развитие личности. Мать и дитя. - Дональд Вудс Винникотт

На самом деле часто нам приходится мириться с фактом, что ребенок безнадежно завяз в болезни родителей и сделать ничего нельзя. Приходится признавать такие случаи, чтобы сохранить собственный здравый рассудок.

Такие психозы родителей, особенно матери, по-разному воздействуют на младенцев и детей постарше. Однако следует помнить, что болезнь ребенка принадлежит ребенку, хотя этиология ее может быть связана с неблагополучием в окружении. Ребенок может найти какой-нибудь путь здорового роста, несмотря на недостатки окружения, а может и заболеть, вопреки хорошей заботе. Когда мы организуем удаление ребенка от больных родителей, предполагается, что мы продолжим работу с ним, однако редко бывает, что ребенок, удаленный от родителей, оказывается нормальным.

«Хаотичная» мать

Очень тревожное состояние матери, которое серьезно воздействует на жизнь детей, это состояние, в котором мать погружена в хаос, вернее, находится в состоянии «организованного хаоса». Это зашита: хаотическое состояние было создано и устойчиво поддерживается, несомненно, с целью скрыть гораздо более серьезную дезинтеграцию, которая угрожает постоянно. С матерями, у которых такая болезнь, очень трудно жить. Вот пример.

У пациентки, проходившей у меня длительный анализ, была такая мать, и, может быть, более трудную мать иметь невозможно. Семья пациентки выглядела нормальной, отец стабилен и доброжелателен, и в семье было много детей. Все дети в том или ином отношении испытали воздействие психического состояния матери, которое во многом напоминало состояние ее собственной матери.

Этот «организованный хаос» постоянно понуждал мать моей пациентки разбивать все на фрагменты и непрерывно «дергать» детей по пустякам. Во всех отношениях, и особенно в использовании слов, мать пациентки постоянно запутывала дочь и больше ничего не делала. Она не всегда была плохой; иногда, напротив, была очень хорошей как мать; но всегда ко всему примешивалась путаница и непредсказуемые и потому травмирующие действия. Говоря с детьми, она использовала каламбуры и бессмысленные рифмы, загадки и полуправду, фантастику и факты, «окутанные в воображение». И тем самым создавала почти полный хаос. Все ее дети страдали, а отец был бессилен чем-то помочь им и мог только находить убежище в своей работе.

Депрессивные родители

Депрессия может быть хронической болезнью, вызывая у пациента множество нежелательных последствий, или острой болезнью, проявляющейся фазами, с более или менее внезапными отступлениями. Депрессия, о которой я в данном случае говорю, не столько шизоидная, сколько реактивная. Если младенец на той стадии развития, когда ему нужна мать, полностью посвятившая себя заботам о нем, неожиданно обнаруживает, что мать озабочена чем-то другим, чем-то относящимся к ее личной жизни, это может вызвать состояние очень сильной тревоги. Младенец в таком положении ощущает себя брошенным. В примере, приводимом ниже, ребенку было два года, когда он оказался в этом положении.

В семь лет у Тони появилась сильная навязчивость — мальчик не выпускал из рук веревок, бечевок. Он готов был превратиться в извращенца, играющего с опасностью, и уже едва не задушил сестру. Навязчивость прекратилась, когда мать по моему совету поговорила с ним о его чувстве утраты. Это чувство — чувство утраты матери — возникло у ребенка в результате нескольких случаев разлуки в раннем возрасте. Самая болезненная из таких разлук была связана с депрессией матери и произошла, когда ребенку было два года.

Острая фаза материнской болезни полностью отрезала мать от ребенка, и всякое возвращение депрессии в более поздние годы тут же приводило к возвращению навязчивости у Тони. Для него бечевка стала последней защитой, она соединяла то, что казалось разъединенным[2].

Итак, фаза обострения меланхолии в хронической депрессии хорошей матери в хорошей семье создала депривацию, которая, в свою очередь, вызвала у Тони его текущие симптомы.

Маниакально-депрессивные колебания настроения у некоторых родителей являются источником трудностей для детей. Поразительно, как тонко самые маленькие дети ощущают настроение родителей. Они начинают с этого каждый день и иногда привыкают на протяжении всего дня не отрывать взгляда от лица матери или отца. Вероятно, позже они так же поглядывают на небо или слушают метеосводки Би-Би-Си.

В качестве примера приведу четырехлетнего мальчика, очень чувствительного, похожего по темпераменту на отца. Пока я разговаривал с его матерью, он на полу моего кабинета играл в железную дорогу. Неожиданно, не поднимая головы, он спросил: «Вы устали, доктор Винникот?» Я спросил, что заставило его так подумать, и он ответил: «Ваше лицо»; так что, по-видимому, он хорошо присмотрелся к моему лицу, когда заходил в кабинет. Я на самом деле очень устал, но надеялся, что хорошо это скрываю. Мать объяснила, что для него очень характерно определять чувства людей, потому что его отец (прекрасный отец, врач-терапевт) был человеком, настроение которого нужно было вначале точно определить, чтобы потом можно было с ним поиграть. Отец тоже часто уставал и бывал раздражен.

Таким образом, дети могут справиться с колебаниями настроения родителей, тщательно наблюдая за ними, но травматической может стать непредсказуемость некоторых родителей. Мне кажется, что как только дети минуют самые ранние стадии полной зависимости, они могут справиться с любым отрицательным фактором, только бы он был постоянным или предсказуемым. Естественно, дети с хорошими умственными способностями в вопросах предсказания обладают преимуществом перед теми, у кого уровень интеллекта ниже, но иногда мы обнаруживаем, что высоко интеллектуальные дети перенапрягают свои умственные способности, пытаясь предсказать комплекс родительских настроений и тенденций.

Больные родители как терапевты

Тяжелая душевная болезнь не мешает матерям и отцам в нужный момент обращаться за помощью для своих детей.

Например, Персиваль попал ко мне в момент острого психотического приступа, когда ему было одиннадцать лет. Его отец в двадцать лет заболел шизофренией, и именно психиатр отца направил ко мне мальчика. Теперь отцу за пятьдесят, и он научился жить со своей хронической душевной болезнью. И когда сын заболел, отец очень встревожился. Мать Персиваля была шизоидной личностью, с очень слабым ощущением реальности; тем не менее она оказалась способна заботиться о сыне на ранних стадиях его болезни, пока он не оправился настолько, чтобы его можно было лечить за пределами семьи. Персивалю потребовалось три года, чтобы оправиться от своей болезни, которая очень во многом была связана с болезнями его родителей.

Этот пример я привел, потому что смог использовать обоих родителей, хотя они были очень больны, или, может быть, именно потому что они были больны; и тем не менее смогли провести Персиваля через первые стадии болезни. Сама мать стала отличным психиатром и позволила личности сына слиться со своей именно так, как было необходимо. Однако я понимал, что долго она это делать будет не в состоянии, поэтому через шесть месяцев, получив призыв о помощи, которого ожидал, я немедленно удалил Персиваля из семьи; тем не менее основная работа была уже проделана. Опыт отца с собственной шизофренией помог ему терпеть душевную болезнь сына, а состояние матери позволило ей бороться с его болезнью, пока она сама не испытала потребности в лечении. Конечно, первое, что дали понять мальчику, когда он выздоровел, — то, что оба его родителя больны, и он отнесся к этому спокойно. Теперь он уже благополучно достиг половой зрелости и перевалил через этот рубеж, и, как ни парадоксально, во многом благодаря болезни родителей, мальчик здоров.