Случайный малыш для Миллиардера - Арина Громова

Дурак. Слепец. Как сразу не разобрал?

— Аня же до сих пор в своего парня влюблена, — застрекотала девка. — Она жить без него не может. Сегодня опять вспоминала, даже плакала.

Я видел, деваха лжет. Чуял. Но эта ложь задевала. Реально. Продирала до нутра и будила во мне темноту.

Девка выгибалась и виляла бедрами, пробуя принять соблазнительную позу. Не замолкала ни на секунду. Она и не заметила, как распахнулась дверь спальни, как на пороге застыла Лазарева, сперва дернулась, будто желала сбежать, а после замерла, буквально приросла к полу.

— Анюта хорошая. Очень хорошая. Но зачем вам девушка, которая любит другого? У них с Денисом все серьезно. Он ее первым парнем стал. Никто ей больше не нужен, все уши мне про него прожужжала. Ну а я девушка свободная, как видите. Никакими прошлыми отношениями не обременена.

— Да что же ты несешь?! — сорвалась вдруг Лазарева. — Когда я тебе такое рассказывала?

Девка вскрикнула и ко мне на колени заскочила.

— Аня, Анюта, я не виновата, я же просто…

Ладно. Хватит с меня спектаклей на сегодня.

Я схватил настырную девку за волосы, вытолкал в коридор.

— Пошла вон, — бросил ей. — Еще раз мне попадешься — пожалеешь.

Она разрыдалась и бросилась наутек.

— Рустам Тигранович, не надо ее наказывать.

— Что? — обернулся на голос Лазаревой. — Хочешь вернуть эту тварь? Может, прямо тут ее и оставить?

— Нет, просто вы так смотрели на нее. Я знаю, какая у вас власть. Не нужно делать с ней ничего плохого.

Лазарева отшатнулась от меня. Но так, что сама шагнула в мою комнату. А я захлопнул дверь и двинулся на нее.

— Рустам… Тигранович, вы что такое… вы же голый!

Взвизгнула и вжалась в стену. Зажмурилась.

— А ты что, никогда не видела голого мужчину?

Несколько секунд она молчала, словно что-то решая, а потом открыла глаза и посмотрела на меня.

— Нет, никогда.

— Да брось, — я усмехнулся, настолько сказанное ей показалось бредом. — Сколько там тебе? Двадцать?

— И что с того? Если я уже давно совершеннолетняя, значит, обязательно должна оценить содержимое штанов ни одного мужчины?

А она умеет показывать характер, когда захочешь, и это мне в ней тоже нравилось. Но поверить в то, что у нее никогда никого не было…

— У тебя же парень был.

— Был. Но мы с ним… — на секунду запнулась. — Мы с ним просто встречались.

Я в прямом смысле охренел. Зачем-то опустил взгляд на ее живот, подумав о том, как же тогда… ЭКО. Что там, мать его, в этой клинике творится?

Рука непроизвольно потянулась за полотенцем. Пока я наматывал его вокруг бедер, отвернувшись, обдумывал полученную только что информацию, на какое-то время потерял из виду Лазареву. А когда обернулся, увидел, что она сидит на краешке моей кровати, положив руки на колени.

— Эй, ты чего это? — подошел ближе и… твою мать. Плачет.

За свою жизнь я видел много женских слез: слез истерики, капризных слез, слез манипуляции, но вот такой чистой грусти и неприкрытого отчаяния видеть не приходилось.

— Что с тобой? — я сел рядом, ощущая себя при этом почему-то крайне не по себе. В собственном доме, собственной спальне. Дурдом. — Это я тебя испугал, что ли?

Она отрицательно помотала головой и всхлипнула, потом совсем как ребенок вытерла мокрые глаза кулаком.

— А что тогда?

— Я думала, что Лизка моя подруга, — снова всхлипнула. — Мы вместе жили, я с ней всем делилась и действительно поверила, что ей просто негде жить. А она… У меня же было уже что-то подобное, когда Денис, ну… с моей подругой. И вот опять, — и вскинула на меня вдруг зареванные глаза. — У меня что, на лице написано, что можно со мной вот так поступать?

— Просто ты слишком веришь людям, а в наше время так нельзя. Растопчут, переступят и даже не поморщатся.

— То есть жить и всегда подозревать всех и каждого?

— Уж лучше так, чем вот такие подруги, согласись. Ну все, не реви, — я обнял ее за плечо и притянул к себе. Неосознанно. И от собственного сентиментального порыва стало неловко. Но отпускать ее не хотелось.

Сколько в моей жизни не было чего-то вот такого? Чтобы не о деньгах, не о сексе, не о бизнесе… Черт его знает.

Сама того не ожидая, она меняла меня, и пока я не мог понять, хорошо это или плохо. В моем возрасте уже трудно сойти с накатанных рельс последнего циника.

Я вдруг подумал о том, что в общем-то, может, хорошо, что случилась вся эта нелепая путаница и матерью моего наследника станет именно Лазарева. Если родится дочь, по крайней мере наверняка она не станет будучи взрослой продажной стервой. А вот если сын… впрочем, мягкие гены всегда можно подкорректировать жестким воспитанием. Спорт, бокс, обязательно тир…

— Ладно, я пойду, — вздохнула она, не убирая моей руки. — Надеюсь, Лизка все поняла и уже собрала свои вещи.

— Если нет, не волнуйся, ей помогут. Надеюсь, ты сделала из всей этой ситуации правильные выводы?

— Надеюсь… — она снова вздохнула, и опять подняла на меня робкий взгляд. — Я не врала вам про Илону. Она на самом деле говорила про меня всякие гадости.

— Верю, — вполне искренне ответил я, думая тем временем, что мне до одурения хочется ее поцеловать. Прямо здесь и сейчас, в соленые от слез губы.

И была бы это кто-то другая, я бы непременно это сделал и не посчитался особо с чувствами, но с ней почему-то так не хотелось. Ее подруга предала, и тут я…

Когда она ушла, я долго не мог найти себе место. Незнакомое некомфортное состояние, впервые я чувствовал, что есть вещи, которые контролировать невозможно.

У меня возникла мысль переспать с ней, и я бы даже мог это сделать, причем не применяя никакого насилия. Поцелуй я ее — она бы поплыла, определенно. Но поступать с ней так не хотелось, тем более после шокирующего признания.

Девственница, охренеть можно. Ну просто охренеть.

Ситуация с Лизой выбила меня из колеи и я сама того не желая разревелась в спальне у Каримова. Просто стоило вспомнить, как Лизка лежала тут совсем голая… Я же ей на самом деле верила.

Когда я вернулась в спальню, она пихала в сумку свой халат. Виноватой она не выглядела, и я в очередной раз поругала себя за излишнюю доверчивость.

Прав был Рустам Тигранович, нужно уже раскрыть глаза на действительность. Вспомнив наш разговор, я мысленно улыбнулась. А он может быть другим, оказывается. Чутким, и даже совсем не таким заносчивым. Вот такой он мне нравился. Ну не то чтобы как мужчина… Судя по тому, как вспыхнули щеки, врать я не умею. Даже себе.