Паутина судьбы - Валентин Пушкин

А наш герой засел за следующий роман, в котором при наличии усмешливой сатиры решил отразить свое пребывание на оперной сцене. Вспомнились вихри оркестрового тутти[4], пение несравненных кумиров, пылкая несвершившаяся любовь, отсутствие у него необходимой харизмы солиста; гастроли со знаменитыми, потрясавшими публику спектаклями… А жилось бедно, бесправно (как и подобает рядовому хористу), с вечными семейными заботами и странными случаями за расшитыми золотом бархатными кулисами. Кулис при огромной сцене было пять. Молодой певец решил, что в них ему места не нашлось. Роман свой Валерьян Александрович назвал «Шестая кулиса». Писалось ему легко, потому что молодость вспоминать приятно, даже когда она прошла в разочарованиях и преодолении житейских невзгод.

Тем временем Морхинин старался опубликовать и свои «удачные» повести: «Венусю» и «Сопрано из Шуи».

Заглянул как-то в высокое, многоэтажно-стекольное здание с бесчисленным количеством разнообразных фирм, где он еще при Союзе опубликовал в альманахе «Дружная библиотечка» свой исторический очерк «Дорохов» и получил под напором Толобузова имя «Пушкин». С тех времен (дореформенных или скорее пограничных) исчез альманах «Дружная библиотечка», и растворился где-то в капитализируемой Москве энергичный Толобузов.

Зато на одном из этажей Морхинин увидел поверх черной, обитой дерматином двери табличку «Поиск: приключения, фантастика, детективы» и проник за эту привлекательную дверь. За дверью – несколько больших листов бумаги, прикрепленных кнопками к деревянным рамам. Возле них с фломастерами и палитрой в руках громко спорили между собой трое мужчин, явно расходясь во взглядах на оформление нового журнала. Тут же, в сторонке, трудился за столом над редактированием груды машинописных рукописей серьезный человек, молодой, заморенный работой, но, кажется, решивший добиться для журнала «Поиск» долгосрочного и твердого существования.

– Мы приближаемся к двадцать первому веку, – с энтузиазмом говорил один из споривших. – Значит, в оформлении конструктивизм, абстракция, эпатаж, даже цинизм обеспечат благоприятное впечатление у молодежи. А это – наша публика.

– Никого не удивишь! – возражал другой. – Идите вы со своими абстракциями! Уже всем осточертело.

Морхинин приблизился к человеку, занятому чтением рукописей.

– Детективы – сюда, приключения и фантастику – туда, – указал ему молодой человек, уставший от редактирования. – Телефон/факс… – Он протянул визитку; на ней значилось: «Журнал «Поиск». Гл. ред. Кузин». – Звонить через месяц, – добавил он.

Морхинин послал свою грозную красавицу «Венусю» и в областные журналы, но только в Ростове-на-Дону нашлось место для его «Венуси». Однако ни слова от редакции, ни намека на гонорар. Хотя времена для публикаторов настали золотоордынские – тут было не до оплаты авторам. Платили только коммерческие журнальчики с голыми девицами и прочей галиматьей, платили такие, как «Поиск», тоже с массовым спросом, и платили толстые журналы Москвы и Питера…

Основным средством существования для Морхинина и его Таси продолжали оставаться церковные службы. Получал Морхинин и пенсию «по выслуге лет», по какому-то странному недоразумению не отмененную при введении шоковой экономики. Материальной поддержкой являлись также и отпевания покойников.

Иной раз отпевали по семь-восемь гробов одновременно. Заказные убийства неудобных для олигархата и политических мафий стали обычным явлением. Убивали генералов, сохранивших честь и патриотизм; губернаторов, пытавшихся установить законность и пресечь разгул воровства среди чиновников; убивали священников, смеющих проповедовать хотя бы зачатки христианских заповедей… Убивали просто потому, что сводили счеты разного рода (от финансовых до личных) бизнесмены, госслужащие, ревнивые жены и мужья, маньяки, массами пророставшие кругом как поганки.

Поначалу стоять у гробов и петь над мертвецами было Морхинину неприятно. Однако с течением времени все притупляется. Чувство трагичности происходящего и скрытые предрассудки отступали постепенно. Взяв с поминального столика что-нибудь съестное, голодные певчие в перерывах закусывали, отвернувшись от родственников, чтобы их не смущать.

Однажды после отпевания Морхинин с Тасей шли мимо филиала Малого театра. Некогда в юности Валерьян смотрел здесь спектакль по роману Диккенса «Домби и сын». Он был очарован тогда молодой, очень красивой актрисой Пушковой, занятой в спектакле, и, вспомнив, рассказал об этом Тасе.

– Да уж ты всегда обращал внимание на женщин, – с запоздалой ревностью произнесла Тася. – И сейчас вот: седина в бороду, а бес в ребро… Будто я не замечаю…

– Ну, седины у меня почти нет, тем более что бороду я брею, – возразил Морхинин, посмеиваясь над Тасей. – А оглянуться вслед привлекательной женщине для мужчины не грех, если он, конечно, не с женою под ручку…

И он оглянулся; но на этот раз его заинтересовала не особа прекрасного пола, а большой особняк, дряхлеющий из-за отсутствия ремонта. Внизу имелось несколько объявлений о нахождении здесь каких-то фирм. Одно из объявлений особенно привлекло Валерьяна Александровича. В золотистой рамке указывалось: на третьем этаже располагается редакция ежеквартального журнала «Новая Россия» – New Russia. Общенациональное издание. Главный редактор А. Артюхов».

– Надо узнать, что за журнал. А какое объявление! – восхитился Морхинин. – Если объявление соответствует журнальному оформлению, то это богатое издание. Эх, жаль мои повести дома!..

Надо сказать, литературный успех к концу лета сопутствовал нашему герою. Через месяц после посещения журнала «Поиск» он позвонил Евгению Кузину и узнал следующее: его фантастическая повесть «Венуся» прочитана, одобрена и будет опубликована в середине осени. Кузин спрашивал, нет ли у него еще фантастического рассказа.

Валерьян раскопал где-то у себя пустяковый юмористический рассказик, который сам воспринимал как не совсем удачную шутку. Кузин отнесся к этой шутке серьезно. И Морхинин получил за обе вещи гонорар, даже удививший его, – настолько показался (по тем временам) значительным.

Одновременно с вдохновляющими успехами были, конечно, и отказы в малоизвестных журналах, а в толстые он пока больше не совался.

На другой день после отпевания Морхинин явился в особняк напротив филиала Малого театра.

Здесь, в приемной журнала «Новая Россия», две раздраженные, прыщавые и зеленые из-за каких-то своих внутренних неурядиц редакторши встретили его с откровенной враждебностью. Обычно производивший на женщин благоприятное впечатление Морхинин слегка опешил.

– У нас полный портфель, уважаемый, – выступила самая прыщавая и оскалила зубы, торчавшие в разные стороны. – Нам не требуются произведения дилетантов.