Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов… и другие народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят свой долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Передача прекратилась. Мать и дочь первое мгновение после речи партийного функционера стояли словно завороженные. Первой пришла в себя Мария Александровна. Сплеснув руками, она стала причитать:

— О, Боже мой! Разверзлись хляби небесные. Что с нами-то будет? С народом что станется? Германец лютый, я это знаю по первой войне. Дед Егор, попавший в плен к немчуре, много чего рассказывал. Это ведь звери. Они нас, славян, на дух не переносят. Ой, какая беда пришла, какое горе-горюшко придется всем нам испить.

— Воевать, мама, так уж судьба Россией распоряжается, всем гуртом. Враг крепок и напорист, — это ведь чувствуется.

К концу дня они уже знали о широкой географии бомбежек: от Балтийского моря до Черного. Многие города на Украине подверглись жесточайшей бомбежке. Сам Киев уже находился в огне. Горела от зажигалок и фугасных бомб украинская столица.

— Что делается, силища-то какая — за утренние часы пол Украины в огне, — констатировала Лида.

— Что будет, что будет? — причитала мать.

Скрипнули входные двери. На террасу вошел Федор Борисович и с порожка уже понял по испуганному виду, что его «девчата», так он называл дочь и жену, уже всё знают.

— Ну, что, девчата, война пришла в наш дом. Этот молох станет пожирать людей, особенно молодежь. Как её жалко, страна и не передохнула от пороха, как следует, как снова пришло военное лихолетье. Только стали выбираться из прорех и на тебе. Да, старики объявляют войны, а умирать идут молодые. Немец сегодня сильный, как никогда. Всю Европу положил на лопатки. Но на наших людях, я больше чем уверен, он обломает зубы. В последние годы Гитлер искал бурю. У нас он её найдет и пожнет эту самую бурю. Европа с карликовыми территориями и изнеженными благополучием народами была для него пустячок, хотя тоже пришлось попотеть и потерять немало солдат и офицеров. У нас он потеряет свою голову.

В лесничестве слушал Молотова. Всё сказано правильно, но только сейчас партийное чиновничество спохватилось обращением с просьбой о помощи. А до этого ломали людей как валежник. Крестьянина по плечи загнали экономической кувалдой в землю. Стреножили, как коня. А ведь селянин работает на государство практически бесплатно. Но сегодня не нужно скулежа на политиков, народу надо собираться, как в «двенадцатых» — в 1612 и 1812 годах. Будет у нас, как встарь, кроме армии и партизанка, и ополчение. А ещё будет великий патриотизм и такого же размера предательство. Без этого ни один народ не сможет участвовать в больших войнах. Как говорится, у предателей все свойства собаки, за исключением верности. Но большинство народов, особенно при столкновении с таким вероломством, конечно же, станет патриотами. Такими людей сделают сами немцы.

Женщины молча слушали монолог мужа и отца…

— Федор, неужели, немец дойдет до наших берлог? — спросила бледная Мария Александровна.

— Всё может быть. Силы видать у него большие. Посмотрим на наше воинство и наших полководцев, что они предпримут. Должны выдавить супостата за пределы наших границ. Первые дни покажут, как мы подготовились к войне, — по песням или реально.

— Господи, помоги стране, — прошептала Мария и трижды перекрестилась, взглянув на киот с иконами. Она тут же подошла к божнице и зажгла лампаду из фиолетового стекла и снова перекрестилась.

«Что же мне делать? — спрашивала молча себя Лидия. — Однозначно, надо ехать в институт. Там сейчас тоже муравейник. А как же без меня? Я часть этого муравейника. Надо, в конце концов, определяться».

— Я должна поехать в институт, — заявила Лида.

— Конечно, там будет решаться ваша судьба, — согласился отец.

Утренним поездом следующего дня Лида уехала в Москву.

На следующий день Лидия была уже в столице, которая ей показалась совсем иной, чем прежде, — какой-то напряженной, хмурой и потускневшей.

В институте сразу же попала в водоворот уже не предвоенных, а военных событий. Она прекрасно понимала, что даже справедливая война не может быть справедливой, потому что воевать справедливо нельзя, даже если воюешь за справедливость. А по существу, война — всего лишь трусливое бегство от проблем мирного времени и способ развязывания зубами политических узлов, которые не поддаются языку. Этими словами она подковалась основательно, учась в институте.

В МИИТе стоял галдеж среди студентов, живо обсуждающих тяжелую новость о нагрянувшей войне. Преподаватели не ходили, а скорее сновали или скользили по коридорам — замкнутыми, тихими и опечаленными. Ходили слухи об эвакуации института в разные города. Одни говорили, что альма-матер отправится в Куйбышев. Другие утверждали, что придется осесть в Свердловске. Был слушок и о перемещении в Среднюю Азию, а точнее — в Ташкент.

По приезде в институт к Лиде обратился Венька Журавлев, заводила курса и хороший друг Зины Шепитько:

— Лида, что слышно от Зины? Ведь уже полмесяца она в Северной Пальмире.

— Молчит, видно забот полон рот. Тетя больна серьезно. Надо ухаживать, помощи ждать неоткуда, — ответила Лида так, как объясняла ей Зинка перед поездкой.