Гость на свадьбе - Элли Блейк

Ханна поймала его взгляд и понимающе улыбнулась; в ее зеленых глазах плясали чертики, а щеки пылали румянцем. Брэдли так сильно хотел ее, что едва сдерживал свои порывы. Нужно было уйти сразу же, когда стало ясно, что она им увлечена. Или в тот же момент, когда он понял, как трудно будет уйти. Хватит. Он представит ее в лучшем виде перед семьей и гостями, затем притворится, что ему нужно по делам, и покинет остров коммерческим авиарейсом. Свой самолет он предоставит в ее распоряжение.

А во вторник она снова будет рядом. Будет сидеть в своем любимом кресле, закинув ноги в ковбойских сапожках на край стола и поедая греческий салат из супермаркета пластиковой вилкой. И все, о чем он будет думать, — как он одним махом сбросит со стола все документы, уложит на него Ханну и будет заниматься с ней любовью до самой ночи.

Лифт остановился на этаже Элизы, и Ханна поспешила проверить, все ли готово. Она хотела что-то сказать перед тем, как двери открылись, но бросила взгляд на часы и, улыбнувшись, вышла.

Глядя на то, как она удаляется, он ощутил странную боль в груди. Видимо, недавние атлетические упражнения в спальне давали о себе знать.

Стоявшая у балкона Ханна полной грудью вдыхала холодный горный воздух, поглядывая на часы — теперь они ассоциировались у нее с Брэдли.

Элиза заперлась в ванной, как она сказала, «на минуточку», что на языке женщин Гиллеспи значило «облегчиться».

До начала церемонии оставалось пять минут. Ханна уже хотела стучаться в дверь ванной, когда рядом с ней материализовалась сама невеста.

— Твой мужчина — просто красавец, — продолжила Элиза прерванный разговор. — Такой большой, и мужественный, и сильный. Как греческий бог, понимаешь меня?

О да, Ханна понимала. Она думала о том же каждые несколько минут все выходные. Только вот время соглашаться было неудачное.

Когда сестра неуклюже повернулась и направилась к спальне, Ханна подхватила ее под локоть и удержала.

— Лиззи, милая, сколько ты выпила?

— Один бокал шампанского. Я так волновалась, что меня подташнивало. Мать меня убьет, если я запачкаю платье.

Элиза опустилась на бетонную скамью, и Ханна поморщилась. Пятна на шелке слоновой кости обеспечены.

— Думаешь, можно любить одного мужчину всю жизнь? — спросила Элиза. — Спать с одним мужчиной до конца своих дней? Или его дней… Ты понимаешь, о чем я.

Ханна отлично знала, о чем говорила ее сестра. Пример Вирджинии был у них перед глазами, а разве у них не общие гены? Она осторожно присела рядом с Элизой и взяла ее за руку.

— Не уверена, что имею право отвечать. Я никогда еще не влюблялась.

Элиза удивленно распахнула глаза:

— Никогда? Даже с мистером Совершенство? Ну и запросы у тебя.

Было ли дело только в ее запросах? Ханна знала, что расставалась с прежними любовниками потому, что они или не возбуждали ее, или не были остроумны, или ногти у них были странной формы, или руки были слишком короткие. Она всегда говорила себе, что просто ждет мужчину, в котором соединятся все привлекающие ее качества. Правда была в том, что она уже нашла такого мужчину. Брэдли. От одной только мысли о нем у нее закружилась голова.

У Элизы задрожала нижняя губа, и Ханна с радостью переключилась на нее:

— Лиззи? Ты в порядке?

— Я так хочу, чтобы папа был здесь. — Две слезинки скатились по ее лицу.

У Ханны болезненно сжалось сердце. Не обращая внимания на комок в горле, она вытерла влажные дорожки со своих щек. Она два часа потратила на макияж и не хотела, чтобы они были потрачены впустую. Она потянулась за салфетками, но шмыгающая носом Элиза остановила ее. Ей не были нужны салфетки. Ей была нужна старшая сестра.

Ханна стерла слезинку со щеки Элизы подушечкой пальца.

— Я тоже по нему скучаю. Каждый день. Но знаешь что? Он бы нами сегодня гордился. Такими красивыми и эффектными. Я без устали взбираюсь по карьерной лестнице. Ты выходишь замуж за любимого человека. Его девочки выросли и стали успешными.

— Я тоже так думаю! Помню, он говорил, что хочет только одного — видеть нас счастливыми. А я счастлива. Очень. И ты счастлива, правда?

Ханна моргнула. Была ли она счастлива? Почти все время. Можно ли быть еще счастливее? Еще бы.

— Брэдли мог бы сделать тебя счастливой, — сказала Элиза, словно прочитала ее мысли. — Скажи мне, по крайней мере, что он хорош в постели.

Хорош? Мягко сказано. Может, если объясняться на французском… Или на итальянском. Да, определенно на итальянском.

— Эти длинные пальцы… — задрожала Элиза.

— Элиза!

Но сестра смотрела на нее с такой надеждой, что невозможно было утаить от нее что-нибудь. Только не в день ее свадьбы.

— Хорош. Лучше… чем я могла себе представить.

— Тогда выходи за него!

Ханна пожала плечами. Как объяснить влюбленной девушке, которая вот-вот станет женой мужчины своей мечты, какую договоренность они заключили? Что ей пришлось довольствоваться малым?

— Пока это не важно. Это твоя жизнь. Не моя. И не мамина. Так что же, мисс Невеста, готова ли ты стать миссис Тим Тикл?

— Готова, — не колеблясь ответила Элиза. — Я так люблю его, что даже больно. Хочется все время петь, смеяться и танцевать.

— Тогда что еще остается делать, кроме как встать, собраться и выйти за него замуж?

Элиза крепко обняла ее, и Ханна закрыла глаза, понимая, что из всех ее знакомых мужчин только при виде Брэдли ей хотелось петь, смеяться и танцевать. Последний кусочек мозаики встал на место, и Ханна замерла.

О нет. Она его любит!

Прошлой ночью, когда они занимались любовью, она погладила его щетинистую щеку и, глядя ему в глаза, сказала: «Ты неподходящий для меня парень». Брэдли помрачнел, но улыбнулся и сказал: «Не забывай об этом».

Она его любит. Но какой от этого прок, если он не сможет ответить ей взаимностью? Что ей делать теперь?

Разве у нее был иной выход? Придется показаться перед гостями и вести себя, как лучшая подружка невесты на свете. И сделать все, чтобы Брэдли не догадался о ее чувствах. Никогда.

— Мы уже опаздываем! — забеспокоилась Ханна, взглянув на часы.

Элиза лукаво улыбнулась:

— Я от него без ума, но не мешает немного его помучить, как считаешь?

Ханна хмыкнула. Очевидно, Элиза тоже скучала по отцу, но, Бог свидетель, по сути, она была истинной дочерью своей матери.

Брэдли удобно расположился на бархатной розовой кушетке у стены танцевального зала «Гейтхауса». Хрустальная розовая люстра над его головой позвякивала в такт музыке. Рядом с его локтем стояла чаша с водой, в которой плавали розовые пионы. Он пил кофе из розовой чашки с цветочным орнаментом. Свадьба Элизы и Тима была сосредоточием розового цвета.