Планета райского блаженства - Гарри Гаррисон

Теперь на него кричали уже обе женщины, но слов он не слышал – лишь странные звуки вроде мяуканья кошек на заборе.

Любит ли он ее? Прежде ни разу не обнимал и даже по-настоящему не целовал. Они всегда гордились тем, что подходят друг другу по интеллекту. Как, черт побери, он на это повелся – да и, самое главное, с чего вообще увлекся ею? Уж не были ли ее родители старыми друзьями его матери?

– Мама! – гневно бросил он.

Обе немедленно замолчали.

– Вы что, подстроили эту женитьбу? Сговорились, чтобы продеть мне кольцо в нос? Я хочу все знать, иначе никакой свадьбы не будет.

– Да я и так уже знаю достаточно! – срывающимся голосом завопила Люси. – Свадьба отменяется… откладывается до тех пор, пока ты не извинишься и не начнешь вести себя прилично!

– Ты права, – спокойно прервал ее Грант. – Свадьба отменяется, а кольцо можешь оставить себе в качестве сувенира. Я всегда говорил: поспешно женишься – скоро пожалеешь.

Услышав такое, Люси едва не лишилась чувств. Ее угроза, конечно, была всего лишь уловкой, чтобы поставить Гранта на место. Но дело приняло совершенно нежелательный оборот.

Прежде чем невеста и мать успели вновь обрести дар речи, Грант вытолкал их в соседнюю комнату.

– В обморок лучше падать там, – невозмутимо заявил он. – На мягкий ковер.

Закрыв дверь, он повернул ключ в замке. Херб молча сидел, попыхивая трубкой и наблюдая за происходящим.

– Поздравляю, – сказал он. – Надеюсь, ты будешь счастлив.

Грант понял, что друг говорит совершенно искренне, и хмурость сменилась улыбкой.

– Тоже хочешь сбежать? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответил Херб, вставая и выбивая трубку. – Я никогда еще не чувствовал себя лучше, и все благодаря тебе. А теперь ответь, что это за муха тебя вдруг укусила.

– Придется кое-что объяснить, – хлопнул Грант друга по плечу.

Его пальцы сомкнулись на твердых как камень мышцах Херба, но стоило ущипнуть себя за собственную худую руку, и улыбка исчезла с лица. От его столь тяжко заработанной силы не осталось и следа.

– Как накачать мускулы и приобрести приличную форму? – спросил Грант. – И желательно побыстрее.

Если Херба и удивила столь внезапная перемена темы, то он ничем этого не выдал.

– Скалолазание, гантели, занятия в спортзале – подойдет все. Я сам лазаю по скалам каждые выходные.

– Звучит неплохо, – сказал Грант, направляясь к выходу. – А теперь давай-ка найдем местечко, где можно выпить чего-нибудь покрепче, – может, даже целую бутылку, – и я расскажу то, во что ты никогда не поверишь. Заодно можно будет поговорить и о скалолазании.

Мир казался ему ярче прежнего, небо сияло пронзительной голубизной, и все окружающее несло в себе куда более глубокий смысл, чем раньше. Грант ускорил шаг, наслаждаясь каждым глотком воздуха.

Его тяжко заработанные мускулы, навыки и рефлексы пропали, но их можно восстановить – было бы желание и соответствующие знания. А они никуда не пропали.

Грант молча отдал честь памяти Акера Амена и чужому миру, который он никогда больше не увидит. Двое друзей свернули за угол и медленно скрылись из виду.

– Отец, это ведь как-никак окончание школы. Неужели ты хочешь, чтобы наш бедный малыш Генри оказался на выпускном в полном одиночестве?

– А мне наплевать, – пробормотал отец, листая полученные от брокера распечатки, чтобы выяснить, стал ли он богаче, чем вчера.

Оказалось, что не стал. Компьютер с неоспоримой точностью за несколько микросекунд провел оценку портфеля его акций и выяснил, что сегодня тот стоит на четыре тысячи восемьдесят три фунта и тринадцать пенсов меньше, чем сутки назад.

– Не ругайся. – Мать сдвинула бровки в манере добропорядочных дам прошлого века. – Ты подаешь плохой пример малышу Генри.

– Наш Генри, который уже давно не малыш, знает ругательств гораздо больше, чем я. И почти все он узнал, насмотревшись всякой дряни по ящику.

– Ты специально меняешь тему, чтобы спровоцировать меня. Я говорила про его выпускной, и давай не будем об этом забывать. Так что же, ты идешь с нами? Или на следующей встрече я пожалуюсь семейному советнику, что ты пренебрегаешь родительскими обязанностями.

– Да иду я, иду, – пробурчал отец, засовывая распечатки в утилизатор. – Скорей бы с этим покончить. Когда начинается выпускной?

– Ровно через две минуты. И ты наденешь пиджак. Ради меня.

Все еще ворча, засовывая руку в упрямый рукав, отец вошел в комнату Генри всего за несколько секунд до начала церемонии. Сын, надевший шапочку и мантию, стоял перед экраном телевизора и рассеянно выдавливал прыщ на шее. Горделивая мать уже застыла рядом, облачившись в лучшее платье и накинув на плечи битое молью прабабушкино манто. На экране, занимавшем всю стену, виднелась вдохновляющая сцена: старинные здания учебного заведения, увитые плющом и залитые солнцем. Из динамиков лилась громкая торжественная музыка.

Отец встал рядом с женой и сыном как раз в тот момент, когда зазвенел колокол и прояснился экран. На нем появился директор школы – или пожилой актер, очень похожий на директора школы. Он серьезно кивнул, и кисточка на его шапке свесилась перед глазами. Директор сдвинул ее в сторону, доброжелательно улыбнулся и заговорил:

– Добро пожаловать на самую важную из церемоний. Настало время перемен, настал момент, когда ваше дитя откладывает игрушки и по-мужски делает шаг вперед, чтобы встретить испытания взрослой жизни лицом к лицу. Ты успешно завершил назначенный тебе курс обучения… Генри Уинтерботтом…

– Это всего лишь компьютерная симуляция! – фыркнул отец. – Слышали паузу перед именем? Он искал имя в архиве и вставлял в программу.

– Пожалуйста, прекрати! Ты испортишь малышу Генри церемонию!

– Да все это и так чушь собачья, – заявил Генри, наконец-то выдавив прыщ.

Не подозревая о скучающих слушателях, имитация директора продолжала бубнить. Мать внимала, веря каждому слову; она пролила крупные слезы, когда директор развернул перед собой пергаментный свиток и произнес торжественные слова. Изображение погасло, пискнул принтер, и из него появился сертификат об окончании школы.

Мать подтолкнула Генри к принтеру, тот выдернул лист и вставил его в рамку, присланную накануне по почте, а затем повесил на гвоздик, который мать заранее аккуратно вбила над его кроватью.

– Какой замечательный момент, – громко сказала она, чтобы произвести впечатление на себя, поскольку отец и сын откровенно скучали во время церемонии. – Поцелуй же свою старушку-маму, дорогой, потому что это событие ты будешь помнить до конца жизни.

Генри беспомощно заерзал в потных материнских объятиях, а отец закурил сигарету, не содержащую канцерогенов.