Zero. Обнуление - Энтони МакКартен

Одежда у нее хорошего качества, и хотя она была немыта, перепачкана с головы до ног и пахла дымом, Табита в состоянии определить модельную стрижку и покраску волос с первого взгляда. Она как раз обсуждала с дежурной сестрой возможность, что эта О’Кифф, Джорджия, подалась в бега от жестокого супруга, когда нагрянули агенты. Она снова заглядывает в электронную таблицу. Доктор Трэверс зафиксировал лодыжку (сильное растяжение) ортопедическим сапожком, приказал ночной смене наблюдать за пациенткой на случай, если у нее есть повреждения внутренних органов или сотрясение мозга, и позаботиться о надлежащей регидратации. А еще Табита обратила внимание, что пострадавшая отказалась от обезболивающих.

— Надеюсь, она не совершила ничего дурного, — говорит Табита, на что ни один из агентов и бровью не ведет. Она медленно подводит их к отсеку пациентки. — Она была очень вежлива. Разве что малость замкнута.

Табита хватает край шторы, внезапно ощутив тревогу. Не начнет ли Джорджия кричать, рыдать, обнимать агентов как спасителей? И отдергивает ткань широким жестом эстрадного фокусника.

Кровать пуста. Поверх смятых простыней лежит больничная рубашка, а с инфузионного мешка свисает трубка со внутривенной иглой. Вытаращившись, Табита быстро приходит в себя и проверяет тумбочку для личных вещей рядом с кроватью. Провонявшие дымом вещи пропали. Один из агентов морщится, как будто на него кто-то наорал. Другой принимается отдавать команды в микрофон на запястье. Табита слышит слова вроде «заблокировать» и «тотальный обыск».

— Народ! — окликает она остальной медперсонал. — Кто-нибудь видел мою пациентку?

Все поднимают головы от своих телефонов и экранов. Трясут головами.

Она поворачивается к старшему агенту.

— Я должна вызвать службу безопасности.

Тот смотрит на нее как на идиотку и поворачивается к коллеге.

— Команда A пойдет веером от больницы. Пошли команду B на место происшествия в лесу, пусть найдет ее лагерную стоянку.

Протискивается мимо Табиты — не грубо, а так, словно она пустое место — и подносит телефон к стаканчику с водой, стоящему на тумбочке. Телефон озаряет пластиковый стаканчик бледно-зеленым светом. Тот странно светится, заставив Табиту удивленно заморгать. Как только свет отключается, агент секунду разглядывает экран, а затем снова говорит в запястье:

— Отпечаток пальца сходится.

21 День 18 часов

Вольта-Плейс-Северо-Запад, Джорджтаун, Вашингтон, округ Колумбия

По предложению Эрики Сай соглашается на несколько часов покинуть «Слияние», чтобы «освежиться и перефокусироваться». (Когда она пускает в ход деловой тон, он обычно делает, как велено.) Он слишком поглощен, внушает она ему, нужно чуть сдать назад, целых тридцать дней так не продержишься. Заодно напоминает ему, что это не он преследуемый, не он в бегах. Только Нули (и «Слияние» как механизм) не должны смыкать глаз ни на миг. И еще одно: она хочет, чтобы он знал, как ей нравится видеть его в таком волнении. Правда-правда. Уже давненько — на самом деле давным-давно — не выказывал он такой страсти и сосредоточенности, а для нее очень много значит, что вызваны они тем, что должно стать памятником Майклу.

Растрогавшись, Сай не находит слов, кроме:

— Ну что ты, — и пожимает ей руку.

Добравшись домой, он играет в теннис. В одиночку. В противостоянии с фух-фух-машиной, плюющейся кручеными мячами, отправляет ответные никому. Вот так теперь все в теннис и играют: насрав на то, попал твой мяч в поле или нет, обрушивая каждую унцию скопившейся энергии на мохнатые желтые шарики и посылая их рикошетить от сетки или ограды, будто высокоскоростные снаряды.

Открытой стороной ракетки! Четыре Нуля долой, шесть осталось.

Закрытой стороной! Нуль-10. Что в этой женщине такого, чем она меня зачаровала? Своим чистейшим неправдоподобием?

Открытой! Библиотекарша, 30, любовь «Слияния».

Закрытой! Два часа. Столько времени потребовалось его мозговому тресту, чтобы прочесать каждую камеру безопасности на наличие изображений библиотекарши в Карфагене, используя ее анализ походки из Бостона, прежде чем какой-то умник допер: эй, а может, то, что она повредила лодыжку и сперла костыль, может сделать такой подход слегка ненадежным?

Сверху! Полтора часа на то, чтобы команда захвата нашла стоянку Нуля-10 и запротоколировала там все. Всего-навсего хорошо укомплектованный рюкзак, пару журналов, свидетельства, что она ела сублимированные макароны с сыром, и доказательства, что по части установки палаток у Кейтлин руки из жопы растут. Да уж, десять миллиардов потрачены не зря.

Открытой! Три с половиной минуты. Столько времени ему потребовалось, чтобы объяснить всем командам, громко и внятно, что они больше не должны недооценивать последнего штатского кандидата Кейтлин Дэй, продемонстрировавшего исключительную стойкость, гибкость и изобретательность. Ошибки были вполне ожидаемы, но теперь должны быть устранены. Надо лучше, больше, быстрее. Если ожидания заказчиков не оправдаются, плохо может прийтись каждому, вплоть до него самого.

Закрытой! Глазом не успел моргнуть после этой тирады, когда Эрика со смиренным поцелуем в щеку велела взять перерыв, отправиться домой, «освежиться и перефокусироваться».

Уже смеркается, когда Сай отступает в сторону, позволив следующему полудесятку мячей отскочить от площадки и, запрыгав мелкой россыпью, остановиться, не дождавшись прикосновения ракетки. Фух. Фух. Фух. Когда он направляется прочь, а на корте автоматически включается свет, машина продолжает работать сама по себе, пока не расходует все мячи, сникает и застывает среди вечерней прохлады.

21 День 16 часов

Гавань Райтс-Лэндинг, Лейк-стрит, Осуиго, штат Нью-Йорк

В догорающем свете дня старик заканчивает свой ритуал на пристани. Укладывает тросы аккуратными бухтами на палубе своего деревянного двухмачтовика, защелкивает навесной замок люка, на минутку положив ладонь на крышу рубки, прежде чем подхватить топливную канистру и ступить на дощатый настил понтона. Его судно, выстроенное на верфи на берегу озера Мичиган в 1954 году, на фоне быстроходных катеров и стеклопластиковых яхт текущего года выпуска, пришвартованных рядом, выглядит музейным экспонатом, но старик знает, что каждый настоящий моряк, проходящий мимо, задержится, чтобы попускать слюни на сверкающую толстым слоем лака палубу, латунную оснастку, на утраченные секреты ремесла.

Направляется к сараю, своей оперативной базе, где сдает внаем суда разного рода воскресным мореходам и экскурсантам из Сиракуз. Лето в разгаре, а значит, дни становятся длинней, погода теплей. Завтра среда, и надо будет потратить день на подготовку к выходным, но, если день будет как сегодня — с ярким солнцем и устойчивым ветром, — можно снова прогулять, выйти самому на промысел морских гребешков, словить волну, открыть бутылочку «Шабли». Такой подарок судьбы, как сегодня, надо отпраздновать. Старик посмеивается.

Он так погружается в раздумья о своих планах, что не замечает двух человек в черных ветровках и тактических штанах, пока те не подходят чуть ли не вплотную. Уже смеркается, и на Уэст-Серд-стрит вспыхивают огни над входными дверьми, небо разукрашено розово-лиловыми и