Узор на снегу - Патриция Хорст

Спит ли он обнаженным? Крепки ли его объятия, когда он занимается любовью? И станет ли она одной из этих женщин?

Шокированная сверх меры игрой буйного воображения, Лилиан подскочила на кровати, как пробка, выброшенная на берег волнами океанского прибоя. Откинув одеяло, она поискала глазами халат. Навязчивые мысли о Тимоти Эвансе лишали ее надежды на сон. Она подошла к окну и приоткрыла штору. За окном стояла великолепная безмолвная ночь.

Может быть, морозный воздух приведет ее в чувство? Надев сапоги и накинув пальто, она вышла на веранду и, обогнув дом, остановилась у перил там, где из окон хозяйской половины ее нельзя было увидеть.

Тучи стали реже, и то тут то там сквозь них проглядывали яркие звезды. В воздухе кружились мириады сверкающих кристалликов изморози. Возможно, это из-за них у нее перед полузакрытыми глазами расплываются крошечные радуги. А сердце щемит, при виде величественной и мирной картины. В ее прежней жизни было так много уродливого! А здесь… Эта подлинная, девственная красота, казалось, была создана для того, чтобы ею наслаждались двое. А она была одна…

— Почему вы стоите здесь с закрытыми глазами? Вы пропускаете самое прекрасное зрелище на земле! — Его голос, такой же глубокий, как темнота, из которой он внезапно появился, раздался совсем рядом. Так близко, что дыхание овеяло ее щеку.

Ей с трудом удалось сдержать возглас удивления. Еще крепче зажмурив, а затем открыв глаза, Лилиан смогла отогнать подступавшие к ним слезы. Да что же с ней творится? Она никогда не была нытиком, на собственном опыте поняв, что слезы только делают человека слабым и неуверенным. Так почему же она забыла об этом перед лицом крошечной трагедии?

Вместо синего комбинезона, который был на нем вечером, Тимоти надел джинсы и белый свитер. Как будто он и так не был красивее, чем вообще имеет право быть мужчина, в его волосах запутались снежинки, подчеркивая великолепие темной густой шевелюры.

Лилиан сглотнула и пробормотала все, что только была способна придумать:

— Здравствуйте.

— Привет, — отозвался он.

Только и всего, но Лилиан поразило, как много трепетного смысла удалось ему вложить в это короткое затертое слово.

Последовало молчание, полное недосказанности. Недосказанности, имевшей отношение к мужчине и женщине, к тому, что они никогда не позволят себе произнести вслух, да и что вдруг стало ненужным в результате более глубокого, более интимного понимания, установившегося между ними.

Подойдя почти вплотную, Тим положил руки на плечи Лилиан и повернул ее лицом на север.

— Взгляните вверх.

Она подняла глаза и на этот раз не смогла сдержать восторженного вздоха. Черноту ночи прошивали потоки льющегося ниоткуда света. Ярко-розовые, чистые аквамариновые, холодные белые, они словно танцевали в небе.

— Что это? — потрясенно прошептала она.

— Северное сияние, — ответил он, и Лилиан только теперь поняла, что, переместив руки выше, Тим легонько поглаживает большими пальцами ее шею. — Мы здесь часто его видим, но не думаю, что со временем кто-нибудь утратил ощущение чуда.

Не отрывая взгляда от неба, Лилиан спросила:

— Вы верите в чудеса, Тимоти?

— Не знаю. А вы?

— Да, — сказала она. — У того, кто увидит это, не остается другого выхода. Почему вы пришли сюда?

— Я не мог заснуть, а когда услышал стук вашей двери, то понял, что и вам не спится. И я…

— Да?

Давление его пальцев слегка усилилось, он словно пытался преодолеть последний барьер предубежденности против нее. Лилиан ждала, в ее сердце расправляла крылья надежда, а тело таяло от удовольствия, доставляемого нежными прикосновениями.

А потом Тим убрал руки, и она едва не застонала от разочарования.

— Да вы дрожите! — воскликнул он. — Пойдемте скорее.

Обхватив Лилиан за плечи и не говоря больше ни слова, он повел к гостевому номеру, открыл дверь, а когда они оказались внутри, запер ее на замок.

Словно в тумане Тим вдруг подумал, что ему следует что-то сказать. Объяснить, почему он вышел из дома, почему поддался влечению к ней, хотя твердо решил сопротивляться. И, что самое важное, почему именно сейчас, когда отчуждение между ними почти достигло апогея.

Он мог бы придумать предлог, сказать, например, что решил проверить, не бродит ли вокруг кто-то посторонний. Но с помощью каких уловок можно было объяснить желание, которое, благоразумию вопреки, вспыхнуло в них обоих? Правда состояла в том, что они хотели друг друга с самого начала, и притворяться, что это не так, значило разжигать такой голод, который в конце концов сделал бы их врагами.

Поэтому Тим промолчал. Он только посмотрел на нее. Откровенно, без тени насмешки, не боясь, что Лилиан в свою очередь тоже смотрит на него и видит страсть, которую он не в силах больше скрывать.

Свет лампы, горевшей в гостиной, падал в холл, освещая часть ее лица — очертания нижней губы, изгиб брови, опущенные ресницы. В полутьме он провел пальцем вниз, вдоль одной стороны выреза ее халата, и затем вверх — вдоль другой.

Лилиан охватила дрожь, она запрокинула голову, открывая гладкую нежную кожу шеи. Он склонился и прижался губами к ямке у ее основания, там, где сходятся ключицы, а затем выше, рядом с мочкой уха.

Она издала звук — не вздох, не стон, но в нем слышалось безусловное одобрение, — и прильнула к нему. Тогда Тим нашел пояс на ее талии и развязал узел. В следующий момент она уже была там, где ему этого хотелось, — в его объятиях. Ее тело прижималось к нему, а он был так напряжен от желания, что казалось, вот-вот взорвется. Тим исследовал ее рот, выведывая его секреты и дивясь его сладости… Он спрашивал себя, сможет ли сдерживаться достаточно долго для того, чтобы отнести Лилиан в спальню, или займется любовью с ней прямо здесь, на полу холла.

Внезапно осознав, что тело Лилиан под его руками покрылось гусиной кожей, Тим вспомнил, что она провела полураздетой на морозе не так уж мало времени, и устыдился. Это заставило его принять решение. Взяв ее на руки, он зашагал в сторону ванной.

Тим включил душ. Случайно взглянув в зеркало, он увидел, что Лилиан стоит на том же месте, где он ее оставил, с лихорадочно блестящими глазами, бледным лицом, на котором выделяются лишь два алых пятна на скулах, и руками, безотчетно сжимающими борта халата. Если бы Тим не знал, что этого не может быть, он решил бы, что Лилиан нервничает.

— Забирайтесь скорее под душ и прогрейтесь хорошенько. Вы, похоже, замерзли больше, чем я думал.

Она кивнула и бросила взгляд на дверь. На случай, если ей не удалось отчетливо донести свою мысль, она еще плотнее запахнула халат.

Поняв намек, Тим сказал:

— Я пока пойду и приготовлю нам что-нибудь выпить.