Элеанор и Грей - Бриттани Ш. Черри

Папа держал ее за правую руку, а я за левую.

В спальне тикали часы, но время остановилось.

Мне казалось, что станет легче, если думать, что она, наконец, избавилась от боли. Казалось, что если она понимала, что уходит, это будет не так мучительно. Я думала, что мне будет проще.

Но все оказалось иначе.

Все во мне разрывалось от скорби.

Невозможно подготовиться к смерти близких.

Невозможно перемотать потрясение на скорости, чтобы прийти к успокоению.

Вы абсолютно раздавлены случившимся. Оно безжалостно давит на вас своим весом, и на мгновение вам кажется, что проще остаться под водой, чем рваться к поверхности в поисках воздуха.

Когда мама сделала свой последний вдох, мне тоже хотелось умереть, но я понимала, что она желала совсем не этого. Мама хотела, чтобы я выбралась из тьмы, чтобы сумела выплыть.

И я не собиралась сдаваться, нет.

Но не в ту ночь.

В ту ночь горе одержало победу, и мое сердце разбилось вдребезги.

– Алло? – мой голос сорвался, когда я произнесла это слово. Когда я ответила на звонок мобильного, было три часа утра, а после целого дня бесконечных рыданий мои голосовые связки сильно устали.

– Привет, Элли, – голос Грейсона был низким и уставшим. На мгновение мне показалось, что это сон. – Ты спала?

– Нет. – Я села на постели. – Я не могу.

– Да. И это понятно.

– А ты почему не спишь?

– Я не мог заснуть. Поэтому проверил почту и решил позвонить, чтобы ответить на письмо. Я просто хотел убедиться, что ты жива.

Слезы покатились по моим щекам, и я изо всех сил прижала трубку к уху.

– Я не могу говорить, Грей. Слишком больно.

– Ничего страшного. Нам и не надо говорить. Просто будем слушать друг друга. Ладно?

Я кивнула, словно он мог меня видеть.

– Ладно.

Я снова легла, прижав телефон к уху. Сквозь микрофон до меня доносилось его легкое сонное дыхание, но я была этому рада. В какой-то момент я уснула, а когда снова проснулась, из трубки по-прежнему доносилось его сопение.

Вокруг было тихо, он сопел во сне, и, слушая его дыхание, я беззвучно плакала.

Именно в этот момент я вдруг поняла, что люблю его. В три часа утра я лежала одна, с замирающим от боли сердцем, но он был рядом со мной.

И хотя он этого не сказал, я была уверена, что он тоже любит меня. Нет нужды говорить о любви, чтобы ощутить ее присутствие. Любовь не становилась реальной только потому, что кто-то заговорил о ней. Нет, любовь таилась в ночной тишине, медленно исцеляя наши израненные души.

Папа дни напролет сидел в своей комнате.

Я уже сбилась со счета, сколько раз заглядывала к нему, чтобы убедиться, жив ли он. Камилла и Шай взялись помочь с похоронами, и я была им очень благодарна. Без тети мы бы не справились.

Шай ни на минуту не оставляла меня одну. Она следила, чтобы я ела, хотя у меня совсем не было аппетита, и вместо меня узнавала, как дела у папы, когда у меня не было сил видеть его таким.

На тумбочке около его кровати стояла бутылка с виски, и каждый раз, когда я заглядывала к нему, ее содержимое уменьшалось. Он разрушал себя, а я не знала, как вернуть его обратно к жизни.

И, по правде говоря, единственный человек, который мог бы дать ему силы, ушел от нас навсегда.

Любовь всей его жизни покинула его, и он не представлял, как жить дальше в мире без нее.

Кевина не было без Пейдж.

Дом наполняла зловещая тишина, и мне становилось не по себе. И когда наступала ночь, я шла к океану и слушала, как волны разбиваются о берег.

Именно здесь, у воды, я особенно явственно ощущала мамино присутствие. Словно ей удалось обмануть смерть и скрыться в волнах.

В день похорон я вошла в комнату папы и увидела, как Камилла заставляет его встать с кровати.

– У тебя еще будет время полежать, Кевин, – убеждала она его, – но не сегодня. Сегодня ты должен подняться с постели.

Каким-то образом ей удалось уговорить его встать и одеться. И я была ей благодарна.

На похоронах было всего четверо человек. Все мы. Церемония проходила прямо на берегу, около воды.

Именно этого хотела мама, праздника около воды.

Стоя на песке, я почувствовала, как сжалось сердце, когда увидела приближавшуюся ко мне знакомую фигуру. И чем ближе она подходила, тем сильнее становилось мое замешательство.